написала – плотным, но разборчивым почерком, как учили в школе, – письмо, адресованное Марку Менантро, в котором просила аннулировать ее абонемент на кабельный канал, изложив предварительно причины такого решения. Она сообщила президенту о своем беспокойстве в связи с эволюцией ВСЕКАКО, а в заключение проинформировала о намерении продать принадлежащий ей пакет акций, если в течение ближайших месяцев она не увидит большей серьезности в управлении компанией, «бывшей крайне основательной в эпоху крупных проектов по прокладке подводного кабеля, изготовлению оборудования атомных электростанций и т. п.».
А несколькими часами раньше в Париже, в центре квартала Марэ, в квартире Франсиса Люрона, произошел супружеский скандал. Возвращаясь из бассейна с небольшим рюкзачком на плече, Франсис воображал, как будет удивлен Фарид его появлением на телеэкране. Не вдаваясь в подробности, он порекомендовал ему не пропустить этот эпизод «Охоты на ведьм». Он позанимался в спортзале. Возвратясь с бутылкой холодного шампанского и радостно предвкушая, как разопьет ее с любовником, Франсис закрыл дверь и позвал:
– Мой волчоночек…
Фарид сидел в гостиной в кресле, положив руки на подлокотники и стиснув зубы, готовый растерзать свою жертву. Растерявшийся Франсис понял, что его телевизионный дебют не произвел того впечатления, которого он ожидал, и это подтвердилось после первой же фразы его сожителя:
– Ты что, решил выставить меня на всеобщее посмешище?
– Любовь моя, да никогда в жизни!
– Ах, так ты даже не понимаешь этого?
– А в чем дело? Передача, да? Я плохо выглядел в ней?
– Нет, ты решительно круглый дурак! Вылезти перед всем светом в роли пидора, желающего завести ребенка! И ты еще спрашиваешь, как ты выглядел! Ты хотя бы попытался спросить себя, а вдруг мне не понравится, что ты говоришь обо мне по телику?
От злости, которая звучала в словах Фарида, сердце Франсиса сжалось. Сознание несправедливости этой атаки дало ему силы реагировать, как если бы он получил дополнительное подтверждение о том, что у друга есть сложности в восприятии гомосексуализма. Стараясь сдерживаться, он отнес бутылку шампанского в холодильник, вернулся как ни в чем не бывало в комнату и спокойным, насколько это было возможно, тоном обратился к Фариду:
– Это очень хорошо, что я выступил по телевидению. Для тебя неприемлема мысль, что гей может вести нормальную жизнь. Да, жить вместе – это возможно. Но иметь ребенка – это выходит за пределы твоего понимания.
– Ты что, думаешь, что я стал педиком, чтобы иметь детишек? В тот день, когда я захочу детей, я вспомню, что для этого существуют женщины!
Все та же песня! Но Франсис не сдавался:
– По-твоему, геи должны лишь трахаться, а любовь может быть только с девушками, да?
– Завел свое… Ты думаешь чего-то добиться, изливаясь перед этой журналисткой? Думаешь, она всерьез воспринимает твои проблемы?
– Но она хотя бы некоторые проблемы понимает.
После этих слов наступило молчание, и Франсис начал беспокоиться. Не хватало, чтобы Фарид разозлился и хлопнул дверью. Служащий «Экспресс-почты» робко попытался задобрить его:
– А я шампанского купил.
– Пошел ты со своим шампанским!
– Ну чего ты так разнервничался?
– Заткнись, тебе говорят!
Франсис боялся потерять Фарида. Он себя ощущал счастливым геем, которому завидуют гомосексуалисты-ровесники, потому что у него есть красивый любовник. Всякий раз, когда в доме возникала напряженная обстановка, его охватывал ужас, он представлял себе, как его сожитель уходит, а после этого у него наступает нервная депрессия, а потом – месть стареющих гомиков, всех этих сорокалетних стариков, которые с жалостью будут смотреть на него. В его голосе зазвучали нотки страха:
– Ну что с тобой, Фарид?
– Отцепись!
Египтянин не хотел ничего слышать, он отвергал искреннюю любовь Франсиса, который плачущим голосом пожаловался:
– Ты такой недобрый со мной…
– Хватит кривляться! Надоело!
– Я хотел только доставить тебе удовольствие.
– Все, привет, чао!
Фарид вскочил, схватил куртку и направился к двери, но Франсис уцепился за его руку:
– Куда ты? Ну конечно, трахаться с кем-нибудь!
Франсис сменил жалобный тон на строгий, в его голосе был упрек. В конфликтах с Фаридом он, пытаясь взять верх, использовал все возможные тактики. Однако беспорядочные эти попытки ни к чему не приводили. Они лишь демонстрировали, что он ничего не понимает. Все его поведение словно бы служило доказательством, что он хочет лишь удержать Фарида, и тот чувствовал себя чем-то вроде игрушки, домашнего животного. И Фарид с возмущением бросил:
– Трахаться я иду или нет, тебя это не должно касаться. Я, старина, не твоя собственность!
