– Ты смогла, – Аспирин вливал ей чай почти насильно. – Ты смогла. Ты играла на двух струнах!
Алена тихо засмеялась:
– Этот мир такой тоненький… Я проделала в нем окошко. Окошко в оболочке. Рана, если честно. Он стал сопротивляться. Он порвал мне струны. Ваш мир. Ему, наверное, было больно. Я знала, что долго не продержусь.
Аспирин взялся за телефон – и отложил трубку. Звонить… кому? Любе из Первомайска? Все, случившееся сегодня, казалось ему бредом. Раздвоением реальности.
– Тебе надо отдохнуть. И все можно начать сначала.
– Нет, нельзя. Я проиграла. Я честно пыталась, но я проиграла, Лешка, у меня нету больше струн.
– Что же, – спросил он нерешительно, – теперь ты… будешь просто моей дочкой? Да?
Она закрыла глаза:
– Прости, Леша. Мне больше бессмысленно жить. Я уже не буду – никем.
Он взял ее за плечи.
– Слушай. Мне плевать. Если ты… да перестань, это истерика! Ты моя дочь, на остальное мне положить с прибором. Твой отчим тебя пальцем не тронет, а твоя сумасшедшая матушка…
Грянул дверной звонок.
– Скину с лестницы, – сказал Аспирин сквозь зубы. – И пусть потом жалуется, кому хочет.
Широким шагом он прошел в прихожую и, не глядя в глазок, распахнул дверь.
– Добрый вечер, Алексей Игоревич.
Из коридора дохнуло холодом. Ледяным. Зимним. Аспирин стоял, разинув рот, уставившись в глаза- буравчики – голубые с прозеленью, безмятежные и безжалостные.
Аспирин дернул кадыком. Опустил взгляд. Гость стоял босиком на линолеуме, камуфляжные штаны подвернуты, длинные узкие ступни – чистые и белые, будто из алебастра.
– Я пришел за Аленой.
– А я вас не звал, – хрипло сказал Аспирин, не двигаясь с места.
Гость чуть улыбнулся:
– Что поделаешь, Алексей Игоревич. Я, бывает, являюсь без приглашения.
И он шагнул через порог. Аспирин отступил. У него ослабели колени.
Из гостиной, где лежала Алена, не доносилось ни звука.
– Погодите, – быстро сказал Аспирин. – Одну минуту.
Гость повернул голову:
– Да?
– У меня к вам два слова, – выдавил Аспирин. – Идемте на кухню, там… замечательный коньяк…
Гость улыбнулся шире. Покачал головой:
– Нет, Алексей Игоревич. Не сегодня.
И вошел в гостиную.
Аспирин кинулся за ним. Обошел по большому кругу, чуть не опрокинув этажерку с дисками. Встал между гостем и Аленой.
– Привет, мелкая, – сказал босоногий, не обращая на него никакого внимания.
Алена медленно открыла глаза. И, к удивлению и ужасу Аспирина, вдруг улыбнулась.
– Ты пришел.
– Ну конечно.
– Ты меня не бросил.
– Ну разумеется.
– Ты был прав, – Алена снова опустила ресницы. – У меня ничего не вышло. Я не смогла.
Зависла пауза. Аспирин стоял, напружинившись, как вратарь. Он ждал, что босоногий попробует подойти к Алене, и не был уверен, что решится остановить его, но все-таки ждал, удерживая дрожь в коленях.
Босоногий что-то сказал. Короткая звонкая фраза.
Алена содрогнулась. Открыла глаза.
– Что ты сказал?
Гость повторил. Помолчав, с оттяжкой произнес по-русски:
– Ты смогла. Он услышал. Пришел в сознание. Вспомнил себя.
Сделалось тихо. Потом Алена глубоко вздохнула. Ее бледно-зеленые щеки вдруг порозовели – так резко,
