лампочка.
Энергетический час!
Мне не нужно света — я сама свечусь. От радости. Мне не нужно тепла — я сама кого хочешь согрею. Я умею петь, танцевать, рисовать… наверное. Я могу сочинять стихи и играть в баскетбол!
Улыбаясь, снимаю манжету. От нее на руке остается след: узор из красных точек. Он исчезнет через час или два. Сейчас, если присмотреться, он складывается в какие-то буквы… но мне не до того. Мне весело!
Как хорошо, что я есть. Как хорошо, что у меня есть работа. И не простая: за двадцать минут участия в шоу мне дают пакет на девяносто восемь энерго!
Скрипит дверь — я ее не запирала. Держась за стену, входит Ева. Ее лицо горит в полумраке под слоем светящейся пудры.
Едва взглянув на это лицо, я сразу прекращаю танцевать.
— Меня оштрафовали, — говорит Ева трясущимся голосом. — На полный пакет.
— Как?!
— У меня нет запаски, — говорит Ева чуть слышно и садится на пол.
— Как же это? — растерянно спрашивает Игнат. Он наш сосед. Живет с нами в одном блоке.
— Она сбилась сегодня на шоу, — объясняю я скучным голосом. — Ошиблась. Ее оштрафовали и не выдали энергопакет. А запаски у нее нет.
Ева лежит на койке и смотрит в потолок. Иногда вздрагивает, будто от озноба. Руки холодные, как… лед? Смерть?
— Игнат, — говорю я решительно. — Где можно в городе достать подзарядку?
— Нигде, — быстро отвечает он и отводит глаза. — Ты же знаешь… только в энергочас.
— Неправда. Помнишь, Толстый из тридцать девятого блока рассказывал…
— Ну и где теперь этот Толстый? — тихо спрашивает Игнат.
— Я могу отдать ей
— Да ты что! — поражается Игнат.
Я его не слушаю:
— …могу отдать, но это будет завтра, понимаешь? Только завтра! В энергетический час! Если она не явится на работу, ее выгонят. Да что я говорю — она может просто не дотянуть!
Ева смотрит в потолок. Светящаяся пудра наполовину стерлась, и выглядит моя подруга просто жутко.
— Игнат, — говорю я. — Ей нужна эта подзарядка, просто чтобы выжить!
— За незаконные сделки с энергией лишают пакета на неделю, — шепотом говорит Игнат. — Это гарантированная… гадкая смерть.
Я смотрю на Еву. Глаза у нее ввалились, «ночной взгляд» освещает воспаленные веки и слипшиеся ресницы.
— Ты прости, — говорит Игнат. — Я в самом деле не знаю… где искать этих дилеров. Честное слово.
Энергетический час выводит всех на улицу. Люди смеются и обнимаются. Целуются, сидя на тротуарах. Пьют. Я иду — почти бегу — мимо.
Начинается ветер. Все быстрее вертятся лопасти ветряков на крышах. В окнах один за другим появляются огоньки. Ночной город становится ярче: сине-белым горит дорожная разметка. Светятся края тротуаров. Посверкивают отражатели на столбах. Я бегу, лавируя в мерцающей толпе.
Вход в подвал — как нора. Над норой тусклая вывеска: «Игры. Games». Сбегаю по крутым ступенькам. Внизу душно, пахнет куревом и потом.
Люди толпятся вокруг большого стола. Столешница, кажется, гудит под лапами беговых тараканов.
— Пошла! Седьмая пошла!
— Подрезает, это кикс!
— Не кикс!
Я верчу головой. Тот, кто мне нужен, сидит в углу — развалился в единственном кресле. Закинул ногу на подлокотник. На подошве тяжелого башмака фосфоресцирует картинка: лошадиный череп. Вокруг сидящего свободное пространство.
— Лысый!
Он приоткрывает правый глаз.
— Чего тебе?
Я беру себя за горло. Высовываю язык, будто задыхаясь. Лысый раскрывает оба глаза.
— Чего?
— Подзарядка, — говорю шепотом. — Сейчас. Срочно.
— Я за такое не берусь, — говорит он, подумав. — Грязные они ребята, эти дилеры.
— Я бы тоже не взялась. Но очень надо. К кому мне идти?
— Не знаю, — он равнодушно прикрывает глаза. — Не скажу.
Я выскакиваю снова на улицу. Беспомощно оглядываюсь. До рассвета Ева не дотянет. Смотрю на небо: который час?
Меня хлопают по плечу:
— Кого-то ищешь?
Оглядываюсь. Девчонка вроде бы знакомая, только не помню, как ее зовут. Волосы зеленые, стоят дыбом, как трава на газоне. В волосах проскакивают искры: не настоящие, конечно. Косметика.
Она смотрит на меня и улыбается:
— Нехорошо после энергочаса бегать с озабоченным видом. Что случилось?
Я уже открываю рот, чтобы объяснить ей. Еще секунда — и я скажу… Она все улыбается. И я вдруг понимаю, что говорить ни в коем случае нельзя. Она
— Ничего не случилось, — говорю вежливо. — Отвали!
Бегу через перекресток. Размышляю: она права. В толпе людей, которые только что получили свои пакеты, бегущий человек вроде меня бросается в глаза…
Спотыкаюсь об автомат с энерджи-дринком и чуть не падаю. Рассыпаются картонные банки. Свистит полицейский на перекрестке. Вот елки-палки!
Ныряю в темную подворотню. Говорят, полицейским выдают премию за каждого оштрафованного нарушителя.
Есть в этой подворотне второй выход или нет?!
Есть. Выбегаю на торговую улицу. Прямо передо мной витрина, в ней плавают, фосфоресцируя, рыбы, каждая величиной с круглый стол. В воде струится синеватый холодный свет. Я, не долго думая, заскакиваю в магазин.
Продавец — парень моих приблизительно лет. Улыбается:
— Что, попала?
Сквозь витрину наблюдаю за подворотней. Полицейского нет. Поленился за мной бежать. А может, пожалел — все-таки у него тоже был энергетический час, ему хорошо и весело, как и всем.
Почти всем.
— Ты что, стянула что-то? Или морду бой-френду набила?
Чуть поворачиваю голову. Окидываю парня взглядом с головы до ног. Он перестает улыбаться:
— Но-но… ты чего такая… дикая?
Парень тощий и очень хитрый. Шрам на щеке. Черные глаза блестят, как у птицы.
— Мне нужна подзарядка, — говорю ни с того, ни с сего.
— Чего?!
— Что слышал. Мне нужна подзарядка, срочно. Ты знаешь, как найти?..
— Вали отсюда, — говорит он нервно.
Я поворачиваюсь и иду к двери. Светящиеся рыбы пялят на меня огромные глазищи. Я берусь за дверную ручку…
— Подожди, — говорит парень.
— Ева! Ева, вставай скорее! Я нашла для тебя… — я невольно понижаю голос, — …подзарядку! Пошли! Пошли!
Я трясу ее и уговариваю до тех пор, пока она не открывает глаза. Совершенно равнодушные. Ей уже
— Ева, пожалуйста. Я знаю, куда идти. Вставай!
Игнат приносит из общей кухни воды в ковше — вообще-то водопровод работает только час в сутки и только до пятого этажа, но у нас, к счастью, четвертый. Холодная вода смывает с Евы остатки косметики и немножко приводит в чувство.
— Пойдем, — уговариваю я.
Она прерывисто, со всхлипом, вздыхает.
— Ты человек или тряпка? — говорю зло. — Ты собираешься сложить лапки и сдохнуть? Учти тогда, что я с тряпками не дружу, я о них ноги вытираю!
Она мигает. Закусывает губу. Кивает. Честно пытается встать. Я хватаю ее холодные руки и тяну, тяну, будто вытаскиваю из болота.
Она встает.
— Игнат, ты поможешь… ты идешь с нами?
Он смотрит на меня круглыми глазами. Целую минуту, наверное. Наконец мотает головой.
