У Макдональдса поджидала кого-то на свежем воздухе стайка подростков. Парни вертели головами: ожидалось прибытие Иришки, в белом платье, с розовой лилией.
— Здесь его нет, — сказал демон.
Ирина, не споря, набрала на навигаторе новый адрес и снова завела мотор. Демон сел у нее за спиной; в молчании, опасно маневрируя, иногда прокатывая сквозь дворы, они прибыли на следующую точку.
Здесь, в «Шоколаднице», сидел одинокий толстый мальчик и болтал соломинкой в бокале очень сладкого на вид коктейля. Для верности Ирина прошлась по рядам между столиками: народу было много, и ни одного подростка-очкарика.
— Здесь его нет, — сказал демон.
— Поехали.
Потихоньку темнело. Заканчивался день. На место «завтра» неотвратимо подступало «сегодня».
В Старбаксе сидели подростки, но, по-видимому, никого не ждали.
— Этот не пришел, — сказала Ирина. — Позвал и не пришел, вот сволочь.
— Может, опоздал? — предположил демон. — Подождем?
Антон стоял у подземного перехода, прячась за киоском с газетами. Женщина приехала на том же скутере; на этот раз на ней были джинсы и куртка, волосы собраны в «хвост», она ничем не напоминала Работника Народного Образования, и уж тем более не напоминала умильную девочку с аватарки. Она стояла к нему вполоборота, не замечая, и он отлично видел, как она говорит сама с собой.
Или у нее все-таки гарнитура? Такой крохотный наушник и незаметный микрофон, что, даже вглядываясь, нельзя их увидеть?
Тогда она не сумасшедшая. Тогда она зачем-то ищет мальчика, который читал в метро Пратчетта. Именно вчера, именно в четверг.
Зачем? Есть ли этому хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение? Может, подойти к ней и напрямую спросить, чего надо?
Болели избитые ноги и бока. Антон попятился, потихоньку отодвигаясь, и нырнул в подземный переход; он брел среди толпы, низко опустив голову, и хотел одного: исчезнуть. Выключиться.
Он так устал.
— Он не придет, — сказала Ирина. — Нет времени. Поехали.
В молчании они отъехали от Старбакса и одну за другой проверили еще две точки. Иришку ждали там и там, но ни один из подростков не был похож на «мальчика в очках».
Когда оказалось, что и на этот раз улова не будет, — демон осел, как издыхающая медуза.
— Еще не вечер, — сказала ему Ирина.
Хотя было ясно, что именно вечер, и вечер пятницы. Кофейни и рестораны, клубы и скамеечки у подъездов, пятачки под липами и детские площадки — все радовалось сентябрьскому теплу, концу рабочей недели и долгожданной темноте. Горели фонари, светились огоньки сигарет, светились глаза молодых и зрелых людей, любивших осень и ожидавших бабьего лета.
До самоубийства оставались еще сутки с хвостиком. Казалось бы, полно времени, чтобы найти одного мальчишку…
— Как бы я жил, — бормотал демон за спиной Ирины. — Как бы я жил, каждый день, каждую секунду…
Мотор заглушал его слова, но, притормаживая на перекрестках, Ирина снова и снова слышала:
— Как бы я жил… Ух, как бы я…
Ирина свернула во двор, чтобы сократить путь до дома. В этот момент откуда-то из темноты, едва подсвеченной фонарями, на скорости километров пятьдесят появился черный Мерс.
Ирина вильнула и влетела в палисадник.
Мерс запоздало тормознул и въехал мордой в металлическую ограду. Послышался скрежет.
Одновременно распахнулись четыре двери.
— Ты что это, сука, делаешь?!
Ирина, трясясь, кое-как сползла с седла. Она не успела испугаться — но в кровь хлынул адреналин, и ужас пришел секунды через две после полной остановки. В темноте она не могла понять, что со скутером, и что с ее коленом, и что с головой, которой тоже досталось.
Загорелось чье-то окно прямо над головой. Три молодых мужика в кожаных куртках и две их подруги, матерясь, вломились в палисадник, и крашеная блондинка первой нанесла удар:
— Ах ты тупая пи…
Ее кулак врезался Ирине в скулу, очень точно и больно, по-боксерски; в этот момент тело ведьмы перестало ей принадлежать.
Она блокировала следующий удар, провела подсечку и швырнула блондинку, как тяжелую куклу, прямо на ее подругу, которая не дралась, но страшно ругалась.
Упали обе, окончательно хороня под собой палисадник.
Мужчины, на мгновение оторопев, взревели в три голоса и кинулись на Ирину.
Неторопливо, как десантник в кино, она дала соскользнуть неудачному захвату, нырнула под удар, перехватила чью-то мускулистую руку и провела прием. Мужчина повалился на копошащихся в темноте женщин. Двое других, еще не поняв, в чем дело, снова кинулись на Ирину, собираясь ее наказать; она разбросала их, как герой фильма о каратистах.
И пришла в себя, чувствуя, что все тело болит, суставы ноют, мышцы чуть не надорваны, а колено разбито.
— Уходим! — крикнул демон, которого никто из нападавших не видел, конечно.
— Я тебя из-под земли вырою, падла!
— Я тебя…
— Ах ты…
Оставляя за спиной поток плотной матерной брани, Ирина вытащила скутер на ровное место и кое- как завела мотор. Треснуло ветровое стекло, что-то случилось с рулем, и колесо, кажется, пострадало — скутер ехал, вихляясь, как пьяная курица, благо, до дома оставалось совсем чуть-чуть.
Обессиленная, она приковала мотороллер под окнами.
— Олег… что это ты сделал?
— Они бы тебя отметелили.
— Никогда так больше не делай!
— Почему?
— Потому что… — Ирина трясущимися руками отперла дверь. — Потому что никогда-никогда, ни при каких обстоятельствах, не делай из меня марионетку, понял?
Она захлопнула дверь и обессилено сползла на пол.
Колено распухло. Голова раскалывалась от боли.
Часы пробили полночь.
— Ну как это понять? Как это понять, почему ни с кем такого не происходит, а только с тобой?!
Мама была зла и несчастна одновременно. Антон не знал, ни чем задобрить ее, ни чем утешить.
— Почему с тобой столько проблем? Ты же взрослый человек! Ты же знаешь, как я надрываюсь на работе, как Папа Карло!
Антон молчал.
— И кто это сделал?
— Какая разница?
— Что значит — какая разница? Мне завтра идти к директору! Объяснять, что случилось, и почему ты уходишь из школы! И куда ты уходишь, можно узнать?
— В другую школу.
— Тебя там кто-то ждет? Или ты пойдешь в свою старую, к уголовникам? К наркоманам?!
— Пойду в экстернат.
