Железные зубья прошли в пальце от его живота – и все потому, что в момент удара он успел почти неуловимым движением отклониться. Пупок его грозил прилипнуть к позвоночнику, так сильно подтянулось и без того тощее брюхо; человек в шлеме ничего не заметил и тут же ткнул снова.
На этот раз удар пришелся бы Игару в плечо – если бы, едва не вывихнув сустава, он не вывернулся снова. Человек в шлеме разочаровано засопел и на всякий случай надавил на вилы, погружая их глубже; Игар молился Птице.
Третий, четвертый и пятый тычок оказались неопасными – шлемоносец для порядка прощупывал углы. Прощупав, сплюнул, крикнул вниз:
– Нету! Нету сволоча, велите двор обыскивать…
Ответом ему было короткое ругательство; Игар, холодея, вспомнил наконец, как выглядит обладатель этого голоса. Он блондин, у него тонкие губы… Раньше он носил медную серьгу, но потом потерял ее… вместе с ухом, отсеченным безжалостным Отцом-Разбивателем. Там, у ворот Гнезда, которое ненадолго приютило Чужого Птенца Игара…
Человек с вилами плюнул еще раз – темпераментно и зло. Вымещая раздражение, ткнул вилами прямо перед собой – резко и сильно, и этот удар легко превзошел невеликое Игарово умение.
То есть не вполне превзошел. Если бы Игар не увернулся, ржавые зубья обломанных вил проткнули бы ему ногу вместе с костью, а так цели достиг только крайний зуб, впившийся в мякоть Игаровой голени.
Мир сделался черным.
Крик распирал изнутри, лез из ушей, грозил порвать щеки; Игар молчал, и перед глазами у него плыли красные пятна.
– Нет ничего! – выкрикнул человек в шлеме. – Сами подымайтесь и шарьте… Только ему того и надо, пока шарить будете, он смоется…
До Игара его слова долетали, как сквозь вату. Лестница скрипела под спускающимся во двор шлемоносцем. Игарова штанина сделалась мокрой и липкой; по счастью, когда первый толчок боли схлынул, оказалось, что он по-прежнему может двигаться и размышлять.
– Дурак! – рявкнули внизу. – Дерьмо у тебя в башке, вилы-то в крови!!
Игару померещилось, что он слышит сдавленный голос Тиар.
В проеме двери показалось до боли знакомое лицо – в берете, тщательно надвинутом на ухо. На то место, где уху положено быть…
Заранее изготовившийся Игар пнул в это лицо здоровой ногой. Удачно пнул, вымещая всю боль и весь страх; пнул к тому же и грамотно, вложив в удар вес всего тела, бросившись в лицо белокурому, как огромный злобный маятник.
Отец-Разбиватель был бы доволен.
Во дворе поднялось невообразимое. Блондин, лишившийся сознания, мешком лежал у подножия лестницы; глаза Игара, привыкшие к полумраку, невольно прикрылись. Там, у ворот Гнезда, было семеро, здесь гораздо больше, но нет времени, чтобы сосчитать…
Здоровенный камень служил на сеновале гнетом. Кто-то когда-то изрядно потрудился, втаскивая его по лестнице; теперь камень проделал обратный путь, причем куда быстрее и легче. Два крика слились в один; двое стражников, уже взбиравшихся наверх, присоединились к предводителю.
Игар лихорадочно оглянулся в поисках Тиар. Она стояла у порога, удерживая за руку плачущую старушку; Игару показалось, что он встретился с Тиар глазами. На мгновение…
Горло, о котором он совсем забыл, напомнило о себе режущей болью. Хорош боец – с черной траурной полосой поперек шеи…
О чем он думает?!
Он рванул лестницу на себя. Швырнул вниз подвернувшееся под руку дырявое ведро – оно не повторило успеха камня, зато здорово напугало нападавших. Судорожно стиснув зубы, Игар изо всех сил оттолкнулся ногами, ухватившись за лестницу, как за шест.
Она, конечно, сломалась – но не сразу; вместо того, чтобы красиво перелететь на спину заранее примеченной лошади, Игар сорвался в пыль и закричал от боли в раненой ноге. Кто-то прыгнул ему на плечи – Игар вывернулся, как угорь, ударив нападавшего локтем в зубы. На помощь ему неожиданно пришла перепуганная лошадь; кто-то шарахнулся от взметнувшихся копыт, а Игар ушел, проскользнув под круглым серым брюхом, и спустя мгновение навалился животом на добротное кожаное седло. Его схватили за ноги; лошадь дико заржала, Игар понял, что ему не уйти.
– Не бейте! Не бейте его!.. – это Тиар.
Темнота. Каждый удар, как кровавая вспышка; склоненное лицо, расквашенное, с выбитыми передними зубами. Уже без берета – на месте уха аккуратный рубец:
– Не бейте его… Сохраните мне его в целости. Сохраните только… Пусть крепенький будет…
Игар с тоской разглядел пленку сладострастия, подергивающую светлые глаза:
– Щенок… Наконец-то. Небо услышало мои молитвы…
Блондин вдруг поднял глаза, и Игар понял, что он искренне, истово молится. Благодарит своего доброго духа за благое дело.
– …Именем провинции Ррок!
Если на небе действительно живет добрый дух с густой бородой и голубыми глазами, то этот густой бас, несомненно, принадлежит ему. Только при чем здесь провинция Ррок?..
Испуганные хозяева жались к крыльцу; на их скромное подворье вваливался еще один отряд – числом поболее предыдущего. Всадники, оставшиеся на улице, выглядывали из-за забора, как куклы из-за ширмы.
