…Он слушал, как ветер хлопает оконной рамой, и кожей чувствовал взгляд Легиара. Полустерлись меловые линии на полу, лужицами воска застыли догоревшие свечи, а в углу у окна, там, куда не достигала скомканная на подоконнике портьера, виднелось бледное чернильное пятно – много лет назад Марран запустил чернильницей в большую серую мышь.
Сейчас, увидев пятно, он обрадовался. Покачал сокрушенно головой:
– Надо вывести… Смотри-ка…
Мальчишка, Дамир, фыркнул тихонько. Потом сказал шепотом, пугаясь собственной смелости:
– Так не выводится, я пробовал… Хозяин знает… Въелось, или что там еще…
Повернувшись, Ильмарранен наткнулся на низкий круглый столик, бездумно взял на ладонь Амулет Прорицателя, хотел посмотреть сквозь прорезь на солнце – но вовремя спохватился, что не имеет на это права. Сник, принялся накручивать золотую цепочку на палец.
– Орвин погиб, – тихо сказал Легиар.
Марран вздрогнул:
– Из-за меня?
– Нет, – отозвался Легиар после паузы.
Помолчали.
– Я соврал Эсту, – сказал Марран, прислонившись затылком к стене и закрыв глаза.
Легиар с трудом поднял изломанную бровь:
– Что?
– Я сказал ему, что не было пари. А пари было. Мы побились об заклад с мельником Хантом, что…
– Помолчи, ладно? У меня в ушах… звенит. Уймись.
Хлоп… Хлоп… – колотилась оконная рама. Жалобно вскрикивало стекло.
– Я думал, тебе от этого легче, – извиняющимся тоном пробормотал Марран.
Легиар двинулся к нему через всю большую комнату. Подошел вплотную, так что Марран отпрянул, вжавшись лопатками в стену.
– А мне не легче, – хрипло сказал колдун. – Наверное, мне никогда уже не станет легче.
И отвернулся, опустив плечи – поникший, усталый, будто вынули из него ту тугую железную струну, о которую обломала зубы чудовищная Третья сила.
Где-то в доме заплакал ребенок. Руал почувствовал, как глубоко в нем отозвался этот плач – будто затянулся где-то внутри огромный, запутанный узел.
Плач стих – закрылась входная дверь.
– Они ушли, – шепотом сказал Дамир. – Она и этот, муж ее…
Узел подергивался, сжимаясь.
– Мне надо… – начал было Руал, но не услышал своего голоса. Начал вновь: – Я должен… догнать.
Ларт отошел. Тяжело навалился на стол. Помолчал, опустив голову. Потом поднял изувеченное лицо:
– Конечно, должен.
Они уходили, спускаясь вниз, с холма. Руал не мог бежать – подгибались ноги. В отчаянии, что теряет ее, он крикнул глухо, и крик тут же был унесен ветром, но она услышала и обернулась. Потом обернулся Март.
Снова налетел ветер, поднял столбом палые листья, закрутил и бросил – Ящерица двинулась Руалу навстречу, медленно, будто неохотно, через силу, с трудом. Март смотрел ей в спину и немо разевал рот, будто выброшенная на берег рыбина.
Встретились. Удивленно воззрившись на незнакомца, забормотал что-то малыш у нее на руках. Она, не глядя, сунула ребенку тряпичную игрушку.
– Ты спасла мне жизнь.
– Мы квиты.
– Уходишь?
Малыш потянул игрушку в рот, с удовольствием ухватил ее розовыми деснами.
– Руал… А помнишь, муравьи?
…До чего теплым был золотистый песок на речном берегу, под обрывом! В песке этом ползали, обуянные азартом, двое подростков, а между ними, на утрамбованном пятачке, разворачивалось муравьиное сражение. Черными муравьями командовала Ящерица, а юный Марран – рыжими… Некоторое время казалось, что силы равны, потом рыжая армия Руала отступила беспорядочно, чтобы в следующую секунду блестящим маневром смять фланг черной армии, прорвать линию фронта и броситься на растерявшуюся Ящерицу.
– А-а-а! Прекрати!
Муравьи взбирались по голым загорелым щиколоткам… Она прыгала, вертелась волчком, стряхивая с себя обезумевших насекомых. Марран сидел на пятках, утопив колени в песке, и улыбался той особенной победной улыбкой, без которой не завершалась обычно ни одна из его выходок…
