– Это знамена?
– Это вопрос?
– Нет, – не дожидаясь приглашения, я уселась на низкую табуретку. – Это я так. Сама с собой разговариваю.
Мальчишка снова ухмыльнулся. При том, что он вел себя просто по-свински, при том, что от его взгляда у меня мороз пробегал по коже, проскальзывало в нем что-то симпатичное. Может быть, потому, что в этот момент у меня появилась надежда?
– Ну вот, – мальчишка открыл дверцу в стене, вытащил что-то, моментально закрыл, и я так и не поняла, как его тайник работает. – У меня тут осталось немного.
И он высыпал на деревянный темный стол горсть кругляшков. Не то горошины, не то конфеты – желтые, зеленые и серые.
– Это семечки правды. Ты берешь одно, я – другое. Глотаем на счет «три».
Я насторожилась:
– Ты даже не сказал, что это такое!
– Я сказал – это семечки правды. Я глотаю – ну и ты глотаешь. Все честно.
В нем было что-то завораживающее. У меня никогда, даже в младенчестве, не было охоты тянуть в рот что ни попадя. А тут я, как загипнотизированная, поднесла к губам желтый кругляшок.
Он тоже взял желтый:
– На счет «три».
Я вдруг подумала: что если я проглочу, а он не проглотит? Если это отрава, и он задумал обмануть меня?
– Давай поменяемся, – сказала я решительно. – Давай свой.
– Осторожная, – он сверкнул белыми зубами. – Они одинаковые. Но – как хочешь.
Мы поменялись горошинами.
– Раз, – очень серьезно сказал мальчишка, – два… Три!
Я все-таки дождалась, пока он проглотит, и тогда только – так уж и быть! – проглотила и свою горошину. Хотя безопаснее, наверное, было бы спрятать ее за щекой.
– Ты хотела жульничать, – сказал мальчишка.
– Нет. Просто…
– Хватит. Теперь решаем, кто первый спрашивает. «Камень-ножницы-бумага».
В эту игру я играла с мальчишками еще в детском садике, но никогда бы не подумала, что она в ходу здесь, в бывшем загробном царстве.
– Раз-два-три, – снова сказал мальчишка.
Надо отдать ему должное – он не жульничал ни капельки. Мы одновременно выбросили руки – у него был кулак, то есть «камень». У меня открытая ладонь, то есть «бумага». Бумага накрывает камень, а значит, первой выпало спрашивать мне.
– Давай, – мальчишка сдвинул брови. – Быстрее.
Его бледное лицо еще больше побледнело под сажей.
– Как тебя зовут? – выпалила я.
Он вздохнул с облегчением. Прямо-таки обмяк:
– Максимилиан. Ничего глупее ты спросить не могла?
– Ты правда маг?
– Это второй вопрос. А теперь моя очередь… Смотри только, не соври. А то знаешь что будет…
– Не знаю, – мне вдруг стало неуютно.
Он поднял белесые брови:
– Плохо, если не знаешь. Соврать с семечком правды в животе… М-да. Слушай мой вопрос. Ты можешь уйти назад, за Печать?
Я облизнула губы. Все это было как-то… будто понарошку. Будто не со мной. Эта комната, увешанная флагами поверженных армий. Этот мальчишка с нехорошими глазами. Это «семечко правды» у меня в животе…
Живот вдруг как заболит! Я охнула и скрючилась на табуретке.
– Отвечай скорее. Оно не будет долго ждать.
– Да, – выдохнула я. – Да.
Боль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Мальчишка торжествующе ухмылялся:
– Еще по вопросику?
– Погоди, – я тяжело дышала, мне было страшно. – Что делает семечко правды, если съесть его и соврать?
– Я бы тебе показал, – мальчишка покосился на свои кругляшки. – Но у меня их мало. Жаль просто так тратить… Ну короче, кто соврал – умирает. Так что не ври.
Я уставилась на рассыпанные по столу горошины. Вот это игра. Вот это развлечение. И надо же мне было так по-глупому проворонить вопрос!
«Максимилиан»… Что мне его имя? Надо было спрашивать про принцев!
– Еще? – он видел, что я трушу.
– Ладно, – я подавила дрожь. – Еще по одному.
Мы одновременно взяли горошины. Я чуть не поперхнулась – «семечко правды» встало у меня поперек горла.
– Раз-два-три!
На этот раз у меня были «ножницы», а у него – по-прежнему «камень». Камень тупит ножницы. Первый ход достался Максимилиану.
– У тебя есть ключ, чтобы открыть Ведьмину Печать? – отчеканил он, глядя мне в глаза.
Я закусила губу. Вот попалась, так попалась; в животе заныло, как будто я проглотила кнопку. Боль нарастала со скоростью несущегося поезда.
– Да, – выплюнула я сквозь зубы. В глазах Максимилиана появился нехороший блеск.
– Теперь ты.
Я набрала побольше воздуха:
– Какие тут есть принцы?
Он удивился. Захлопал глазами. Поморщился, приложил ладонь к животу, заговорил быстро- быстро:
– Принц-деспот. Он сейчас атакует наш замок. Принц-пленник. Это его брат, он сидит в темнице неизвестно где. Принц-саламандра, он живет в стране вулканов. Был еще Принц-рыба, но он утонул… Принц-чума, будь он проклят. Все, больше ничего не знаю!
Он вздохнул с облегчением и помассировал живот:
– Ну у тебя и вопросики.
– У тебя не лучше.
Максимилиан прищурился:
– Еще по одному?
Я знала, что он спросит. Он спросит, где ключ, и я ему покажу – или помру с этим проклятым «семечком» в животе.
– Нет, – сказала я. – Хватит.
– Ты ведь ничего про меня не узнала. Кроме имени.
– Значит, обойдусь, – я встала. – Спасибо за угощение, спасибо за развлечение. Я ухожу.
Максимилиан остался сидеть:
– Прежде чем выйти, теперь придется спросить, где дверь. И как найти дорогу назад.
Я раздвинула тряпье на стене в том месте, откуда мы вошли. Каменная кладка, и никаких признаков двери. Я сорвала висящий рядом флаг – то же самое. Максимилиан за моей спиной громко хихикнул.
Змееныш.
Я медленно обернулась. Одним красивым движением сдернула тряпку с посоха. Поднесла изумрудно- рубиновое навершие к лицу мальчишки, по-прежнему сидящего за столом:
– Понюхай, чем пахнет.
