– Может она скоро вернется назад…
– Да, как же! Она сбежала в Париж пять лет назад. Она больше не вернется!
– Не знаем. Ты не знаешь, детка, люди могут меняться.
– Но только не она. Я тебе сейчас докажу это. – Лаура достала откуда-то старый помятый лист бумаги и показала его служанке. – Я получила это письмо от матери год назад. Видишь, она бахвалится, что живет при дворе императора с одним из Наполеоновских офицеров.
– Ты знаешь, что я не умею читать и даже не надо мне говорить, что никогда нет поздно учиться! – Ида сложила вчетверо письмо и передала его молодой хозяйке. – Кроме того, говорят, что Наполеон уже сослан в изгнание, поэтому твоя мама вернется. Давай, порви эту проклятущую бумажку. Если ее все время читать, то все свое сердце надорвешь.
– Но это же у меня единственная память о ней! Я не могу ее уничтожить.
Лаура засунула себе в лиф аккуратно сложенное письмо и, пройдя холл, спустилась по узенькой лестнице в магазинчик.
– Вас долго не было, – раздался глубокий приятный голос.
Девушка остановилась в дверях, возле самого прилавка, и поискала глазами Сент Джона.
В лавке было темно, кто-то закрыл входную и заднюю двери, и в полумраке длинного узкого помещения она не сразу заметила темнокожего мужчину, который стоял высоко на стремянке, возле многочисленных полок с товарами.
– Ты бы открыл двери, Сент Джон. В такой темноте и не увидишь, что можно купить!
– Ха! Не беспокойтесь, мадемуазель Лаура, пока вы были наверху, к нам приходило не так уж много покупателей. Заходил к нам только один – просил в долг.
– А кто это был? – спросила девушка на ходу, приблизившись к задней двери и собираясь открыть ее.
Сент Джон спустился со стремянки, скрестил руки на своей массивной, широкой груди и внимательно посмотрел на полку, которую сам же только что заставил маслобойками, коровьими колокольчиками и тому подобными вещами.
Упавший из открытой двери свет выхватил седые пряди в жестких, как проволока, волосах чернокожего мужчины и глубокие морщины вокруг глаз и в уголках рта.
– Сент Джон, он жалеет о вашем барке, мадемуазель Лаура, – сказал бухгалтер, переведя взгляд своих темных глаз на хозяйку.
Лаура вздрогнула, как от боли, и взмахнув рукой, словно желая отсечь тяжелые воспоминания, посмотрела ему в лицо.
– Ты сказал, что к нам приходил покупатель и просил в долг, кто это был?
– Просто какой-то мужчина. Я отсылать его прочь.
– С пустыми руками?
Темнокожий мужчина досадливо прищелкнул языком и смущенно потер затылок ладонью.
– Ну, может быть, немного не с пустыми руками.
– Ага! – воскликнула Лаура, – и ты еще будешь мне говорить, чтобы я не раздавала добро другим. Это ты-то мягкосердечный старый опоссум!
Сент Джон укоризненно посмотрел на девушку.
– Этот человек, он сказать, что его лодка смывался волной совсем-совсем. Он сказать, что никак не может кормить его детей. Они голодные. Я даю ему еду и, может быть, один-два одеяло.
– Конечно, ты поступил правильно.
– Он платить, когда может, он сказал..
– Знаю, они всегда так говорят, – вздохнув, Лаура привалилась к дверному косяку и посмотрела на улицу.
Во дворе, окруженном кирпичной стеной, во множестве росли оливы, кусты жасмина, банановые деревья. На всем лежала печать покоя, мира и… безопасности.
Здесь, в возрасте трех лет, она впервые играла, когда их семья – папа, мама, пять братьев и она, приехали из Парижа.
Прохладные струи фонтана укрывали их всех, когда однажды весь квартал был объят беснующимся пламенем пожара, полыхавшего в городе. Сильные узловатые ветви древних магнолий баюкали ее, пока братья болели желтой лихорадкой.
До сегодняшнего дня, пока Аллен Дефромаж не сообщил ей свою ужасную новость, Лаура верила в то, что ее дом может защитить от любых невзгод. Ну, что ж, теперь, оказывается, нельзя ни в чем быть уверенной.
Не глядя на стоявшего рядом мужчину, она спросила:
– Как ты думаешь, Сент Джон, британцы попытаются атаковать Новый Орлеан?
– Вы плакать, мадемуазель Лаура, – вместо ответа он положил свои широкие сильные ладони ей на плечи, а потом большими пальцами приподнял кверху девичий подбородок и посмотрел в ее глаза.
– Британцы не приходить. Большую реку охраняют много фортов.
– Знаю… И много британских кораблей охраняют проливы, осуществляя блокаду побережья. Папа
