Динглфут засмеялась.
– Подойди, Альфа, сядь и жди, – сказал она. – Позже ты будешь охранять мое хорошее создание.
Флер положила руку на горло.
– Меня оставят на милость этого животного? – тихо спросила она.
– Альфа не прикоснется к тебе, пока не попытаешься подойти к этим окнам, – сказала миссис Динглфут.
Флер закрыла глаза и содрогнулась.
Раздались мужские голоса, и миссис Динглфут пошла в будуар. Через минуту, прижавшись к примыкающей двери, Флер услышала голоса двух рабочих из имения. На своем сильном бэкингемширском диалекте они болтали о размере окон и типе прутьев, которые нужно нарезать.
Флер закрыла глаза и попыталась молиться. О, ужасная судьба: замкнутая за закрытыми дверями и зарешеченными окнами и с обращением как с сумасшедшим созданием! О, Певерил! Если бы ты знал, то не позволил бы им сделать такое со мной! Что случилось с тобой?
В действительности Певерилу мало кто рассказывал о событиях в Кедлингтоне. С той ужасной ночи, когда родился ребенок Флер, юноша много времени провел в Растингторпе. И только от самой старой Мачионесс он услышал наконец всю грязную историю.
Кларисса Растингторп, которой сейчас было около шестидесяти лет, в молодости была достаточно красивой, что позволило ей завоевать богатого мужа с высоким титулом. Она кокетничала с красивым молодым художником. Он находил ее отталкивающей, но трогательной, а та всегда пыталась убедить его оставить Чевиота и поселиться здесь в одной из комнат ее огромного особняка. Она бесконечно болтала с ним, пока он рисовал ее, угощала конфетами, которых он не хотел, пытаясь силой напоить его. Певерил находил это очень мучительным, но женщина платила хорошо за его работу, а без сбережения денег он никогда бы не смог надеяться на независимость, которой страстно желал.
Кларисса забрасывала его бесконечными вопросами о леди Чевиот и никогда не уставала слушать, как Певерил описывает жену барона. О красоте леди он говорил очень красноречиво, но весьма осторожно о ее личной жизни. Кларисса упрямо настаивала, пытаясь выяснить правду о состоянии дел в Кедлингтоне, и даже пыталась нашептывать дурные истории об Элен Родни и ее таинственной жизни до того, как та стала госпожой маркизой де Чартелет. Певерил вежливо, но твердо не принимал эту информацию.
Тем не менее после рождения ребенка некий мистер Гроувз посетил Растингторп. У него была долгая беседа с Мачионесс, после чего она сразу пришла в комнату, где Певерил наносил последние штрихи на портрете маленькой Виктории Растингторп.
– Мой Бог, теперь быть беде, – хихикнула Мачионесс.
– С кем, ваша светлость? – рассеянно спросил Певерил.
– С Чевиотами.
Тут выражение лица Певерила изменилось.
– Что случилось, ваша светлость?
Кларисса уселась позади него и позволила себе исступленный восторг посплетничать. Она не делала никакого усилия, чтобы не разгласить тайну, которую еще могла сохранить, а вылила всю историю на юношу. Ту самую историю, которую ей рассказал мистер Гроувз.
Так Певерил подробно услышал скандал маркизы де Чартелет и только теперь понял сущность той трагедии, которая произошла в Кедлингтоне несколько недель назад.
– Говорят, что леди Чевиот сошла с ума после родов, – болтала Кларисса.
– Сошла с ума! – повторил Певерил.
– Так говорят, – кивнула головой Мачионесс, любуясь собой. – Бедное создание! Из того, что ты говоришь, она была необычно красива, как и ее мать.
Певерил встал, в глазах был взгляд страдания.
– Господи, будь милостив к моей нежной леди Чевиот, – сказал он низким голосом, в котором звучали нотки ужаса.
Кларисса взмахнула носовым платком, обрамленным кружевами; по комнате распространился запах духов.
– О, да! – сказала она. – Не говори мне, что у тебя шаловливое увлечение леди Чевиот. Ее бедная душа не в своем уме; рассказывают, что барон Чевиот покинул Кедлингтон и уехал на континент. Все знают, что он содержит любовницу в Монте-Карло.
Певерил молчал. Он не мог ни о чем думать, кроме Флер. Он был потрясен до глубины своего чувствительного существа мыслью об ее ужасных страданиях. Не в своем уме? Может быть, и так. Но может быть, это было только одной из фантазий Мачионесс? Ее воображение часто убегало с ней.
Теперь он уже не мог переносить флиртующую надушенную старую женщину и первый раз в своей жизни почувствовал необходимость притворяться. Конечно, он должен ехать на помощь к Флер Чевиот, но без денег он пропадет. У него были кое-какие сбережения, но требовалось больше. Он бросил кисти и низко поклонился Мачионесс.
– Ваш слуга, ваша светлость, – сказал он хриплым голосом. – Прошу вас простить меня. У меня срочное дело, которым я должен заняться. То, что вы рассказали мне, приводит меня к убеждению, что для меня было бы лучше покинуть Кедлингтон. Я пойду и соберу свои вещи.
– Ты возвратишься сюда, в Растингторп? – глупо спросила старая женщина, вглядываясь в него близорукими глазами.
– Я полагаю, что да, ваша светлость.
– Тебе нужны деньги? Я дам их тебе. Он вспыхнул:
