Лаура подтвердила, что предложения не было. Узнав о бале у Симпсонов, Медоуз с удовольствием присоединился к ним
Каково же было Оливии после всех волнений из-за маски, когда Джон Ярроу не появился на балу! Он всего лишь навсего прислал с одним приятелем записку, который передал ее Оливии во время контрданса. При первой же возможности она прочитала ее. Джон остался за городом еще на несколько дней Хозяин дома, где он гостит, устраивает лошадиные бега, и он, разумеется, не может их пропустить Он просто с ума сходит от желание ее увидеть и к среде обязательно вернется, ну а если не к среде, так уж в пятницу точно, но он умрет, если она сблизится с кем-нибудь еще кроме него.
В течение следующих четырех вечеров маска из павлиньих перьев приметывалась к нижним юбкам Оливии. Она была слишком громоздкой, чтобы вместиться в сумочку. В своем тайном убежище маска побывала на двух приемах и балах, а также присутствовала на премьере в Ковент-Гарден.
Оливия всюду появлялась в сопровождении мистера Медоуза, но он не чувствовал, чтобы в своем ухаживании продвинулся вперед хоть на дюйм. С каждым днем баронесса становилась все раздражительнее – ее возлюбленный не приезжал! Но однажды раздражение сменилось страхом: она потеряла его! У загородного хозяина дома, где гостил Джон, могла быть дочь или сестра и, конечно же, у него были соседки! Когда Джон вернется – если вернется – она готова была ехать с ним не только в Пантеон, но и в Гретпа- Грин или даже Африку, пожелай он того.
Лорд Родни и лорд Руфус прибыли с визитом на Чарльз-Стрит и с трудом могли поверить, что именно эта, только что представленная им, зануда-баронесса вытворяла в Кастлфильде все то, что им понарассказывали. Будь у нее хоть золотые прииски, а не оловянный рудник, ни один из них не взял бы ее за себя замуж. Черепаха – самое подходящее перевозочное средство для таких медлительных, чопорных и занудливых леди, как эта. Единственное, чего они никак не могли понять, почему Тальман сам на ней не женился. Она представляла собой именно тот скучный тип дам, к которым он благоволил.
Когда они покинули особняк на Чарльз-Стрит, Оливия показала им вслед язык
Лаура Харвуд провела спокойную неделю. Два раза у нее появлялась возможность блеснуть своей благовоспитанностью перед Хайяттом, который в ответ был настолько вежлив, что Лаура испугалась, не насмехается ли он над ней. Один раз он поклонился ей через весь зал, как раз перед тем, как пригласить на вальс Дебору Холмс. В другой раз они перебросились парой слов.
– Вам нравится Сезон, мисс Харвуд? – поинтересовался Хайятт, встретив ее в буфетной на балу у мисс Эсмонд.
– Да, очень, благодарю вас, – ответила она. – А вам?
– Мне как обычно удается хорошо провести время, – сказал Хайятт.
Обдумывая эти слова в девятый или десятый раз, Лаура нашла их вызывающими.
На премьере в Ковент-Гарден несчастной Лауре был нанесен сокрушительный удар. Леди Мифорд, со времени уик-энда в Кастлфильде поддерживавшая с ними дружеские отношения, зашла к ним в ложу после первого действия.
– Вы слышали последнюю сплетню? Она может показаться вам интересной, мисс Харвуд, так как вы приятельница Хайятта.
Сердце Лауры безжалостно застучало. Она приготовилась услышать, что он помолвлен, что сделал предложение леди Деборе Холмс. Силой воли она заставила себя изобразить вежливый интерес
– А что такое, леди Мифорд?
– Я слышала, леди Деверу получила от Хайятта свой портрет, – ответила леди Мифорд. – Она забрала его сегодня из Сомерсет-Хаус. Держу пари, именно для этого она прорвалась на прием в Кастлфильде тем вечером. Она не умеет смиряться с отказами! Но как она смогла убедить Хайятта уступить ей?
Многозначительная улыбка леди Мифорд намекала, каким образом могла убедить художника Мари Деверу, и чем вообще может убедить женщина Хайятта.
Лаура пренебрежительно рассмеялась, в то время как сердце разрывалось в груди. Вот какова была благодарность Хайятта леди Деверу за то, что она приняла его ночью, когда он прокрался в ее комнату в одних чулках! Ноги в чулках, как это не было глупо, волновали ее ничуть не меньше всего остального. Они привносили оттенок коварства в его любовную связь.
Занятая печальными мыслями, Лаура не заметила, как в театре появился мистер Ярроу, хотя вся публика обратила на него внимание: он и его приятели с дерзкой развязностью громко смеялись во время трагических сцен и свистели во время комических. В ложу Ярроу подавалось вино прямо во время представления.
Оливия же заметила Ярроу в тот самый миг, когда он появился. Она направила на него бинокль. Он сделал то же самое. Оливия приободрилась. В течение всего следующего часа они разглядывали друг друга в бинокли.
В антракте Ярроу передал с Анжелой Карстерс записку, в которой спрашивал, куда Оливия собирается после театра.
– Конечно же, поеду домой, так как, боюсь, у меня уже начинается мигрень, – сказала Оливия, улыбаясь во весь рот Анжеле Карстерс.
– О нет, – возразила Анжела, – мы все поедем сначала на прием к Пекфорду, потому что в Пантеоне отвратительно кормят, и все очень дорого. Мы отправимся в Пантеон от Пекфорда.
– По Джон говорил, что у меня непременно должна разболеться голова, и я должна буду отправиться домой!
– Пусть у вас разболится голова на приеме у Пекфорда, и я отвезу вас домой, – предложила Анжела.
– Мистер Медоуз и Лаура настоят на том, чтобы самим отвезти меня.
– Тогда ничего не говорите им, а передайте записку с кем-нибудь из знакомых.
Занимавший в ложе пятое место мистер Медоуз, как ни напрягал свой слух, ничего не сумел расслышать из-за болтовни остальных. Заметив его напряженную позу, Оливия поспешила улыбнуться ему, стремясь развеять его подозрения. Разве могла она на него положиться? Не обратился ли он к Лауре с новостью, что
