снижало градус сенсации. И все же картина, им нарисованная, получилась впечатляющей.
Диск врезался в землю в двенадцати милях северо-восточнее города Азтек 25 марта 1948 года и, стало быть, к Розуэллскому инциденту отношения не имел. Незадолго до падения диск одновременно засекли три радиолокационные станции. Один из радаров, как полагают, вывел из строя систему управления диска.
На место катастрофы прибыл персонал Группы по межпланетным явлениям. Создателем этой группы со странным названием Стейнман называет генерала Джорджа Маршалла, начальника штаба армии в годы второй мировой войны. В 1947—1949 годы он занимал пост государственного секретаря. Штаб-квартира группы находилась в Кэмп-Хейле, штат Колорадо, недалеко от места катастрофы. Маршалл распорядился и об отправке туда бригады ученых во главе с доктором Вэнневаром Бушем, в нее вошли специалист по земному магнетизму и радарам доктор Ллойд Беркнер, физиолог и биофизик доктор Детлев Бронк, физик Роберт Оппенгеймер, математик Джон (Янош) фон Нейман, геофизик Мерле Туве, специалист по электромагнетизму доктор Карл Хейланд (Стейнман считает, что доктор Хейланд послужил источником информации для Фрэнка Скалли, правда при посредничестве другого ученого – Лео Гебауэра (доктор Джи), чем во многом объясняются допущенные Скалли неточности), авиаконструктор Джером Хунзекер и доктор Хорас ван Валкенберг, специалист по неорганической химии.
Ученым было ведено срочно собраться в аэропорту Дуранго, Колорадо. Там их заставили присягнуть хранить в тайне то, что вскоре предстояло увидеть. От Дуранго до Азтека тридцать пять миль. Если кому-то и попалась на глаза проследовавшая колонна автомашин, ее можно было принять за геологоразведочную партию на марше. Район был оцеплен.
Описание того, что происходило на месте происшествия, не совпадает с рассказом Скалли лишь в деталях. В диск проникли через поврежденный иллюминатор. Он, как и корпус диска, был из тонкого, прочного и прозрачного металла.
В кабине перед пультом управления обнаружили двух погибших гуманоидов. Двенадцать других извлекли из внутренних отсеков. Всего – четырнадцать. У Скалли – шестнадцать.
Средний рост гуманоидов – сорок два дюйма (метр и пять сантиметров). Крупные головы. Большие, чуть скошенные глаза. Возможно, потому в них находили сходство с монголоидным типом. Носы и рты маленькие. Хрупкие торсы, тонкие шеи. Руки длинные, почти до колен. Пальцы тоже длинные, тонкие, между ними что- то похожее на перепонки. Медики называют это синдактилией – частичным сращением пальцев.
У гуманоидов не обнаружили желудочно-кишечного тракта и прямой кишки. Отсутствовали органы размножения. Кровь была бесцветной и попахивала озоном. Люди ли это? Скорее, киборги – кибернетические организмы, знакомые нам по научной фантастике. Помесь машины и органического существа. Роботы для дальних космических путешествий. Им неведомы страх, боль, усталость, разочарования, они могут обходиться без сна, воды и пищи.
В назначении кнопок на пульте управления ученые не сумели разобраться. И опять же – как у Скалли и в рассказах очевидцев Розуэллского инцидента – загадочные письмена на панели пульта. В кабине отыскали нечто похожее на книгу, листами для нее служил напоминающий пергамент материал.
Три дня в полевых условиях продолжалось обследование необычного корабля. Каждый член команды занимался своим делом. С помощью военных удалось разобрать на сегменты казавшийся монолитом летательный аппарат. Он уместился на трех грузовиках. Тела уфонавтов уложили в специально доставленные холодильные камеры. И автоколонна взяла курс на Лос-Аламос, отрезанный от мира городок в безлюдных просторах Нью-Мексике, где еще недавно создавалась первая атомная бомба. Там, в ангарах авиабазы, больше года хранился фантастический груз, прежде чем его переправили в другое или другие места.
В рассказе Стейнмана в первую очередь привлекают не экзотические детали о летающем диске и маленьких человечках, а земные подробности. И та уверенность, с какой автор их перечисляет: кто входил в группу экспертов, сколько дней продолжалось обследование, как долго добирались до Лос-Аламоса и пр. Создается впечатление, что Стейнман даже в ущерб повествованию старается перенасытить рассказ подробностями. Сообщив о загадочных письменах и найденной книге, он спешит добавить, что Оппенгеймеру те знаки показались чем-то схожими с санскритским письмом и что по распоряжению генерала Маршалла все относящееся к письменам было передано Ламбросу Каллихамосу и Уильяму Фридману, но даже этим знаменитым разведчикам-криптологам не удалось их прочитать. Или такой факт: сухой лед, жидкий азот и холодильные камеры – все необходимое для замораживания погибших уфонавтов, – сообщает Стейнман, – по просьбе Вэнневара Буша раздобыл и доставил его коллега доктор Пол Шерер.
Но от кого были получены такие подробные сведения? То, что Стейнман отказался назвать источники информации, мало кого удивило. Не только Скалли и Стейнман оберегали своих информаторов. Уфологи сплошь и рядом получали ценные данные и подсказки в обмен на обещание не разглашать имена свидетелей.
К тому времени, когда вышла книга Стейнмана, названных ученых уже не было в живых. Некому было опровергать или подтверждать сказанное. И все же Стейнману удалось заручиться свидетельством если и не главного персонажа, то лица, достаточно осведомленного, авторитетного. Речь идет об известном физике, докторе Роберте Сарбэчере, научном консультанте Объединенного экспериментально- исследовательского комитета и участнике многих секретных правительственных проектов 1940—1950 годов. Доктор Сарбэчер скончался до выхода книги Стейнмана, в 1986 году. Но его письмо, датированное 29 ноября 1983 года, в какой-то мере служило и служит охранной грамотой книги «НЛО терпит бедствие в Азтеке».
На осторожную просьбу Стейнмана прояснить, если возможно, интересующие его вопросы, доктор Сарбэчер ответил с неожиданной откровенностью: «Нет ни малейших причин, почему бы я не смог или не должен был бы ответить на ваши вопросы». И дальше его ответы по пунктам:
«1. Что касается лично моего участия в операциях по овладению летающими тарелками, должен сказать, я не был связан ни с кем из лиц, имевших к тому непосредственное отношение, и ничего не могу сообщить относительно дат таких операций. Если бы знал, сообщил.
2. По поводу просьбы уточнить имена лиц, к тому причастных, могу лишь сказать: Джон фон Нейман определенно имел отношение. Доктор Вэнневар Буш определенно имел отношение, и, полагаю, доктор Роберт Оппенгеймер тоже.
Мое же сотрудничество с Экспериментально-исследовательским комитетом под руководством доктора Комптона в годы президентства Эйзенхауэра я бы назвал ограниченным. Хотя меня не однажды приглашали на совещания, посвященные упомянутым авариям, в силу личных обстоятельств я не смог на них присутствовать. Уверен, они могли обратиться к доктору фон Брауну и другим, вами названным лицам, а те могли принять или не принять приглашение. Вот все, что мне известно.
3. Действительно, работая в Пентагоне, я получал некоторые официальные сообщения, но там они все и остались, поскольку выносить что-либо из кабинета не дозволялось…»
