затея природы не удалась, и лодоицеи, не сумевшие найти для себя новых мест поселения, так и остались только на своей родине — Сейшельских островах.
До середины восемнадцатого века, до открытия Сейшельских островов, европейские мореплаватели лишь изредка встречали гигантские орехи либо плавающими среди океана, либо прибитыми к берегам островов. Находили их, между прочим, у западных берегов Суматры, т. е. примерно за 400 километров от их родины. Первые найденные орехи поражали воображение. Их считали какими-то волшебными созданиями океана. Огромный орех-двояшка суеверно считался талисманом, приносящим всяческое счастье. За орехи платили фантастические суммы. Один орех можно было обменять на целый корабль, нагруженный товарами. Император Рудольф за первый привезенный ему орех заплатил столько золота, сколько орех этот мог вместить. (А ведь в порядочный орех легко могло войти больше ста килограммов золота!). Когда Сейшельские острова были обследованы и выяснилось настоящее происхождение орехов, цена на них, разумеется, упала, и суеверное отношение к ним стало исчезать.
Если растение не умеет расселяться широко, если оно ютится только на одном каком-нибудь участке земли, это — плохой признак. Не говоря уже о более давних временах, за последние столетия вымерло и безвозвратно исчезло немалое количество интереснейших видов и растений и животных. Вспомним для примера плачевную историю своеобразной флоры острова святой Елены. Когда в 1501 году англичане открыли этот маленький скалистый островок, одиноко возвышающийся среди океана, там найдены были растения в количестве 61 вида, из которых 59 видов нигде больше на земле не существовали. С течением времени вся эта оригинальная флора безвозвратно погибла. Кое-что уничтожили поселившиеся на островке люди; многое уничтожили привезенные людьми козы; ещё больше заглушили появившиеся с людьми пришлые растения, оказавшиеся более стойкими в борьбе за существование. В 1815 году (когда на островке поселили свергнутого с престола Наполеона) от первоначальной флоры не оставалось уже никаких следов.
Ботаники имеют понятие об этой флоре только по засушенным растениям, уцелевшим в одном английском гербарии.
Подобная гибель грозила и сейшельской пальме. Но она была так заметна, так интересна своими огромными орехами, что люди её «пожалели». С давних пор и до настоящего времени особые законы оберегают пальму от истребления.
Вообще много тропических растений погибло во время колонизации этих мест европейцами. Начали усиленно вырубаться пальмы и другие ценные породы деревьев. Так что исчезновение многих растений объясняется не столько распространением растений-эмигрантов, сколько «цивилизаторской» деятельностью капиталистов-колонизаторов.
Несмотря на долголетие, сейшельская пальма — дерево не из очень высоких. Её рост не превышает 25 метров. Другие сорта пальм бывают вдвое выше, а рост самых высоких деревьев слишком в 6 раз больше. Сейшельская пальма по росту примерно равняется с хорошей нашей березой. Но какая разница в размерах семян! Сейшельский орех даже без кожуры обычно весит более 15 килограммов (вес всего плода доходит до 25 килограммов), а крылатых березовых семечек на 1 килограмм приходится круглым счётом до двух миллионов, так что при одинаковой высоте деревьев у одного вес семени в 30 миллионов раз тяжелее, чем у другого.
Живой якорь
Чилим
Однажды в студенческие годы зашёл я к своему товарищу, впоследствии близкому моему приятелю. Разговор зашёл о гимназических воспоминаниях.
— Вы в какой гимназии учились? — спросил я Р.
— Я — в Астраханской, — отвечал он. — Я чистокровный астраханец, настощий «чилимник».
— Что это значит — «чилимник»?
— Это так нас, астраханцев, прозывают за то, что мы чилим, водяной орех, едим.
— Какой такой «чилим»? — спросил я.
— Трава такая есть, водяная. Очень много её растет у нас под Астраханью, по заводям Волги. У этой травы под водой растут не то корни, не то плоды, такие рогатые орехи (мой товарищ был тогда слаб по части ботаники). Скорлупа твёрдая, а внутри мякоть, которую едят. Погодите, я вам покажу.
Р. поискал в столе и дал мне три штуки странных, довольно крупных (сантиметра в 3) орехов, каких я никогда раньше не видывал. Они были очень причудливой формы, с кривыми острыми рожками.
— У нас в Астрахани, — продолжал Р., — их очень много продают либо просто сырыми, как они есть, либо сваренными в соленой воде с обрезанными рожками. Наша астраханская детвора очень их любит.
Подаренные мне орехи я принес домой и показал брату ботанику, полагая, что и для него они будут невиданной диковинкой; но оказалось, что ему водяные орехи, хотя и интересны, но давно знакомы; у него нашёлся даже гербарный экземпляр растения, впрочем без орехов; был только тонкий ломтик, дававший понятие о разрезе плода.
— Вот тебе чилим, — говорил брат. По-латыни он называется —
— А подводные листья тонко разрезанные, — добавил было я.
— Нет. То, что ты принимаешь за листья это — корни. Подводные листья у чилима бывают, но очень маленькие, недоразвитые, и скоро отпадают. Твой приятель сделал грубую, но очень характерную ошибку, приняв орехи за корни. Эти водяные орехи вырастают в воде, под розеткой листьев. Потом они падают на дно и очень курьёзно прорастают.
— Зачем у них эти рожки? — спросил я.
— Во-первых, это защищает плод от животных. Такой колючий орех, я думаю, не только рыбы или утки, а и какая-нибудь водяная крыса не тронет. У твоих орехов уже обломлены самые кончики рожков. Эти зубчатые кончики бывают очень остры. Во-вторых, это якорь, которым удерживается на подходящем, мягком месте молодое, прорастающее растение. Ведь ты посмотри: эти четыре рожка, расположенные в двух перпендикулярных плоскостях, устроены совершенно по тому же принципу, как и якорь[42].
