вечно и не позволят им занять главенствующее положение на континенте. Конечно, добиться этого без помощи союза ирокезов невозможно. Ему необходимы гарантии, что ирокезы не будут помогать англичанам.
– Сможет ли Кахнаваки добиться от ирокезов такого обещания? Мне кажется, что союз ирокезов с англичанами достаточно прочен.
Джон пожал плечами.
– Пока еще трудно назвать их отношения союзом. Кахнаваки опасается, что вскоре он упрочится. Он пытается помешать этому… К счастью, сенеки согласились изложить его взгляды совету, – посторонним разрешается обращаться к совету только через сахемов[13] – они считают его предложение мудрым.
– Я читала, что голосование на таких совещаниях принимается единогласно. Такой порядок кажется мне слишком строгим. Можно ли надеяться, что Кахнаваки убедит каждого члена совета?
– Да, совет принимает решения единогласно. Как объясняют сенеки, один голос представляет одну «военную группировку». Тем не менее, решения носят не обязательный, а рекомендательный характер. В совете нет согласия. Часто он не принимает никаких решений, но выслушивает все мнения, даже противоположные. Однако если решение действительно принято, оно обязательно для всех.
– В этом есть смысл. Ты бывал на таких советах?
– Много лет назад. Мы с Кахнаваки были приглашены в качестве гостей. В те дни я совсем не знал их языка. И все же совет произвел на меня огромное впечатление. – В глазах Джона вспыхнула искорка надежды. – Даже если Кахнаваки убедил меньшинства, все слышали его слова – через сахема сенеков, а это – неплохое начало.
«Но этого никогда не случится», – печально подумала Шеннон. Пройдет немного времени, посеянные Кахнаваки семена мира еще не успеют взойти, когда его предубеждение против англичан приведет к убийству двух ирокезских сановников… Кахнаваки говорит о «видениях», но он такой же человек, как все. Он – хрупкое звено в цепи своего собственного плана борьбы. Его слабость принесет несчастье и приведет к гибели его народа.
«Но Джон будет в безопасности», – решительно напомнила себе Шеннон. Спасибо твоей улыбке, которая стоит миллион долларов, и его невероятной жизненной силе. Усмехнувшись, она вспомнила, как без всяких усилий уговорила его отправиться в Нью-Амстердам и забыть все разговоры о свадьбе в саскуэханнокской деревне. Джон был в ее власти. Шеннон смотрела, как он закрывает на засов двери кузницы. Его широкие обнаженные плечи блестели на полуденном солнце. Она решила не проявлять к нему милосердия.
– Джон.
Он фыркнул, но не повернулся к ней.
– Опять?
Шеннон рассмеялась.
– Просто я хотела спросить, пойдут ли с нами собаки.
– Пойдут.
– Обе?
– Да.
– Хорошо, – Шеннон обняла его за талию и игриво прижалась к нему. – Что мы будем делать сейчас? Пойдем ловить рыбу?
– Как скажешь.
– Мне бы хотелось понежиться в постели.
– Как в прошлую ночь?
– Это твоя вина, – засмеялась Шеннон. – Нечего было говорить по-французски. – При воспоминании о нежном шепоте Джона она почувствовала слабость. – Очень романтично.
Джон подхватил ее на руки.
– Должен я отнести тебя в постель, cherie?[14]
– Обязательно. Мне необходимо пробудить мои дремлющие способности.
Джон охотно передал невесте всю работу по дому. Но, в конце концов, ему снова пришлось заняться приготовлением пищи, так как все попытки Шеннон сготовить обед на очаге окончились полным провалом.
– Я неплохо готовлю, Джон, – смущенно оправдывалась она. – Дай мне миксер, свежие фрукты и йогурт, и я приготовлю тебе пищу богов.
Джон пропустил ее «вздор» мимо ушей.
– Попробуй накормить этим Герцогиню или Принца, а я наловлю еще рыбы и сам пожарю ее на обед.
Шеннон брезгливо сморщилась и понесла тарелку пригоревшей форели к двери. С порога она внимательно осмотрела окрестности.
– Они спрятались, – сообщила она удивленно.
– Твои кулинарные изыски привели их в ужас, – фыркнул Джон. – Поставь это месиво и иди ко мне.
В мгновение ока Шеннон очутилась у него на коленях.
– Уж не собираетесь ли вы расторгнуть помолвку из-за одного испорченного обеда, мистер Катлер?
