– Его назвали Джон Катлер?
– Церемонию именин отложили до нашего возвращения. Но мне сказали, что Малиновка выбрала имя Coutean Noir.[27]
– Что? Ведь собирались назвать «Джоном»?
Джон не смог сдержаться, рассмеялся. Он предполагал, что Шеннон возмутится.
– В некотором смысле ребенка назвали в мою честь. Ты помнишь нож, каким Кахнаваки порезал тебе руку? Это – мой подарок. Нож с черной рукояткой.
– «Coutean Noir», – повторила Шеннон. – Черный нож? Но почему так, вместо Джон?
– Малиновка учла желание мужа назвать ребенка в мою честь. Но ей хотелось выразить свою любовь к французскому языку. Прекрасное имя, по-моему. Ты согласна?
– Да. Но поверишь ли, я видела во сне этот нож. Кахнаваки разрезал им пуповину.
– Потрясающе. Пора в постель.
– Мне нужно попрощаться с гостями. Не хочу разбить Гастону сердце пренебрежительным обращением.
– Он мне противен, – с жаром сказал Джон. – Поговори, пожалуйста, с Мередит о нем.
– Он очарователен, – пошутила Шеннон.
Джон почувствовал облегчение.
– Надеюсь, ты не воспринимаешь всерьез его комплименты.
– Не серьезнее, чем твои шуточки. Ты назвал мой акцент «отвратительным».
Джон прижал ее к себе.
– Твое знание французского становится опасным, – его губы коснулись шеи, уха. Он знал, что перед этим она не устоит.
– М-мм… возьми меня с собой. Завтра утром мы займемся любовью в лесу. Это так прекрасно.
– Лес будет с нами всегда. Наберись терпения, cherie.
– Нет, он не будет с нами всегда.
Джон напрягся, уловив признаки приближающегося приступа отчаяния. Когда же это кончится?
– Шеннон, скажи, что случилось?
– Там не всегда будет лес, – повторила она печально. – Все эти деревья срубят… Однажды придет человек и уничтожит лес.
Джон не мог видеть ее отчаяние. Он схватил ее за плечи и встряхнул.
– Человек срубит деревья, но на их месте вырастут новые. Так устроен мир. Это не значит – смерть. И не только человек уничтожает деревья, но и бобер…
– Когда ему необходимо, как ты говорил. Только человек способен очистить от леса землю, построить поместье и оставить свой след на земле. И грядущие поколения будут помнить о нем, наследовать, владеть. Как больно!
– Вздор!
– Разве? А что ты скажешь о Пенсильвании?
– О чем?
– Да ладно, – Шеннон на минуту задумалась. – Лет через двадцать человек по имени Уильям Пени назовет в свою честь тысячи акров земли.[28] Через триста лет каждый школьник в Америке будет знать о лесах Пенна, но эти леса нужно будет лишь представлять себе в своем воображении. Их нет, но в веках осталось имя, его имя. – Шеннон прижалась к Джону. – Не станет не только деревьев. Сюда придут тысячи людей. Они будут охотиться на животных, чтобы есть… и для развлечения. Из-за их жадности и неумеренности будут полностью уничтожены некоторые виды животных.
Он взял ее лицо своими большими руками и серьезно сказал:
– Шеннон, я не допущу этого. Клянусь жизнью сына Кахнаваки.
Сначала глаза Шеннон засияли, потом погасли.
– Один человек не сможет помешать, Джон. Даже такой удивительный, как ты.
– А одна женщина сможет?
– Нет.
– Тогда почему ты обвиняешь себя? Ты только женщина, к тому же ненормальная.
– О, Джон…
Он поднял ее на руки и прошептал:
– Мы поднимемся по черной лестнице. Тебе пора отдохнуть, любимая. Мне нужно выехать пораньше.
– Я буду тосковать по тебе.
