Молчание.
– Мне очень жаль, что вам пришлось обедать одному. Я прошу прощения за свою впечатлительность и хандру. Боюсь, я в последнее время больше думала о себе – непростительный грех, как считает мой отец. Последние часы я провела в попытке разобраться в своих чувствах. Больше всего мне хочется, чтобы вы были счастливы. То, что произошло между нами, это прекрасно, ваша светлость. Признаю, что позволила себе влюбиться слишком сильно. Но разве это не свойственно женщинам, сэр? Увы, боюсь, мы все следуем велению сердца.
Мария расправила плечи и вскинула голову.
– Тем не менее я приложу все усилия, чтобы остаться с вами, пока вы не женитесь. Я буду рядом с вами, пока вы этого хотите. Вот так. Я вам во всем призналась. Теперь вы знаете, что мое отношение к вам определяется не только желанием помочь матери, как я говорила раньше. И еще. Я знаю, что вас любили множество женщин, ваша светлость, и надеюсь, что вас не удивит наивность молодой девушки.
– Так вы говорите, что любите его светлость, мисс Эштон? – раздался, наконец, тихий голос. – Да, сэр.
Темная фигура отделилась от кресла и приблизилась к ней. Никакой скованности, хромоты, стонов. Затем он вошел в полосу неяркого света, падающего из открытой двери. Мария несколько мгновений пристально всматривалась в его лицо.
– Бейсинсток, – выдохнула она и бросилась прочь. Он схватил ее за руку.
Она пыталась сопротивляться, но ему удалось подтащить ее к креслу и насильно усадить. Мария закрыла лицо руками, желая лишь одного: умереть.
– Прошу прощения, милорд. Я думала, что это Салтердон.
– Понятно. Думаю, не стоит клясться именем Господа и отрицать все, что я услышал за эти несколько минут.
– Не стоит.
Он пододвинул стул, сел рядом с девушкой, ласково оторвал ее ладони от лица, а затем пальцем приподнял ее подбородок.
– Вы не первая девушка, признающаяся мне в своих чувствах к брату. Так что не стоит переживать. Тем не менее мне хотелось бы знать… делал ли он что-либо, что может скомпрометировать вас?
– Скомпрометировать, милорд?
– Он спал с вами, мисс Эштон?
– Нет, милорд.
Он облегченно вздохнул и устало откинулся на спинку стула.
– А теперь о том, что привело меня сюда.
– Сэр?
– Я два дня не слезал с лошади, потому что не мог избавиться от ощущения, что что-то случилось. Вы не представляете, что за наказание родиться близнецами, мисс Эштон. Когда что-то мучает моего брата, я страдаю вместе с ним. Трей в беде, мисс Эштон. Скажите, что случилось?
– Точно не знаю. Он быстро поправлялся, но когда герцогиня объявила, что вновь рассматривает возможность его женитьбы на леди Лауре и что девушка и ее отец приедут в самое ближайшее время, последовало резкое ухудшение. Он заперся в комнате и угрожал застрелить всякого, кто осмелится войти к нему. Он даже выстрелил в дверь, доведя вашу бедную бабушку до обморока.
– Герцогиня лишилась чувств? Боже всемогущий, хотел бы я при этом присутствовать. И половина Англии тоже. Только представьте себе: старая железная кобыла грохается в обморок.
– К счастью, рядом оказался Эдкам.
– Эдкам? Черт, – Бейсинсток встал и нервно зашагал по комнате. – Какого дьявола здесь делает Эдкам?
– Он пытается убедить герцогиню поместить вашего брата в больницу «Роял Оукс» в Менстоне.
– В больницу! Черта с два! Эдкам не может упечь туда человека, вроде моего брата, не представив по крайней мере двадцати свидетелей, готовых без тени сомнения подтвердить, что он психически ненормален и больше не может отдавать отчета в своих действиях.
– В этом доме найдется достаточно свидетелей.
– Вы хотите сказать, мисс Эштон, что мой брат сумасшедший?
– Ваш брат самый чудесный человек из всех, что я знаю, милорд.
– Но он безумен, мисс Эштон… или просто несчастен?
– Несчастен, сэр?
– Вы ведь сами сказали, что герцогиня вновь вернулась к вопросу о его женитьбе. И что сюда собираются приехать леди Лаура и ее отец.
– Завтра. Но почему, сэр, его светлость пришел в такое отчаяние, что разрушает собственное будущее? Женитьба на Лауре укрепит его финансовое положение… К чему он всегда стремился, если верить герцогине. И ведь ему не нужно будет связывать свою жизнь с нелюбимой женщиной. Он ведь сильно любит ее, милорд?
– Да, – задумчиво ответил он. – Любил.
– Боюсь, милорд, что из-за враждебного поведения его светлости ваша бабушка в конце концов увезет его.
– Мы не можем этого допустить, мисс Эштон.
– Что я должна делать, сэр?
Он не ответил, продолжая ходить по темной комнате. Мария видела его напряженное лицо, когда оно на мгновение попадало в полосу света. На нем была надета простая белая рубашка с широкими рукавами, обтягивающие брюки для верховой езды и сапоги до колен. Сердце девушки замирало – так он был похож на своего брата.
– Интересно… – произнес он. – Что заставило бабушку так торопиться с женитьбой. Почему она вдруг отбросила осторожность и сомнения относительно физического и психического здоровья Трея?
Он подошел к двери, прислонился плечом к косяку и засунул руки в карманы. Лицо его оставалось в тени. Бейсинсток долго смотрел на девушку и молчал.
– Боже, – тихо сказал он и провел рукой по волосам. – Кажется, я начинаю понимать.
Лорд Дансуорт с дочерью появились следующим утром около десяти часов. За час до них прибыли многочисленные слуги, лакеи, дворецкие, горничные и конюхи.
– Что же мне делать? – раздраженно спрашивала герцогиня. – Если я тут же отошлю лорда Дансуорта и его дочь назад, то не смогу отрицать ухудшения состояния моего внука.
– Вы же герцогиня Салтердон, моя дорогая Изабелла, – напыщенно заявил Эдкам. – И можете послать их ко всем чертям, если захотите.
– Вы забываете, что несколько дней назад я сама отправила им письмо с сообщением о том, что здоровье внука значительно улучшилось. Вы забываете, что я отдала многочисленные распоряжения по поводу предстоящей свадьбы.
– Изабелла, вы опять покраснели. Я вынужден настаивать, чтобы вы сделали глубокий вдох и…
– Ради Бога, перестаньте трястись надо мной, – она отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и снова повернулась к Марии. – Мисс Эштон, похоже, вы единственная в этом доме, кто может общаться с Треем. Что вы можете сказать о его поведении?
– Ваша светлость, я расстроена не меньше вас. Мне кажется, что он не хочет, чтобы невеста видела его в таком состоянии.
– Вздор. Эдкам уверен, что восстановление подвижности ног – всего лишь вопрос времени.
– Возможно, нужно обращать внимание не на уверенность Эдкама, а на то, что чувствует его светлость.
Герцогиня прищурилась.
– Очевидно, вы совсем не представляете себе образ жизни аристократии, мисс Эштон. Чувства для нас не имеют никакого значения. Мы рождаемся для успеха. Мы живем ради успеха. Мы отказываемся умирать, пока достигнутое нами не перейдет к следующему поколению. Мне восемьдесят пять лет, девочка. И у меня нет времени урезонивать непокорных детей. Если мой внук не изменит своего поведения, мне ничего не останется, как позволить Эдкаму приступить к процедуре его помещения в «Роял Оукс».
