– Я был занят. Ты же знаешь, со скотом и всякое другое.
Она подозрительно сощурила глаза, подумав о «всяком другом».
– И ты даже не поцелуешь меня на прощанье? – спросила она.
– Обязательно. Беги вниз и подожди меня там. Я сейчас спущусь, – пообещал он, растерянно глядя на нее.
– Ты ведешь себя так, словно боишься меня. Я же не кусаюсь, ты знаешь, – она подняла руки и положила ладони ему на грудь.
– Раньше ты кусалась, – ляпнул Ник. «Раньше?»
Она была несколько сбита с толку такой фразой, но решительно пропустила ее мимо ушей. Пальчиком она пощекотала его шею.
– Думаю, я попрощаюсь с тобой сейчас, – она встала на носочки и прижалась к нему. Охватив ладонями его затылок, с силой пригнула голову, целуя шею, подбородок, щеку. Захватила губами его нижнюю губу. Провела по ней легонько языком, а потом стала покусывать ее своими острыми белыми зубками. Отпустив нижнюю губу, она захватила верхнюю и почувствовала, как задрожали его ноги. Ее поведение настолько потрясло его, что он затрепетал в ее руках от нетерпения.
Выругавшись, он застонал и обнял ее. Приподнял от пола, зарылся одной рукой в ее волосы. Глаза у него были злые, потемневшие. Он яростно осыпал ее шею и лицо поцелуями. Требовательно обхватил губами ее рот, касаясь языком глубины ее рта. Рукой он теребил и мял ее грудь. Он был диким, неистовым, прекрасным. Саманта затрепетала в его объятиях, как лист на ветру.
– Ник? Ты здесь? – из коридора послышался голос Джеффа.
– Черт возьми! – Ник поставил Саманту и шумно вздохнул. Наклонившись, еще раз страстно поцеловал ее, нахлобучил на глаза шляпу и вышел за дверь.
Саманта, пошатываясь, доплелась до его кровати и прилегла на краешек. Повернув голову, она увидела в зеркале свое отражение.
– Боже милостивый! – задохнулась она. Так любовно завязанный и приколотый, бант криво висел. Волосы рассыпались по плечам, взлохматились. Перед платья был расстегнут, обнажая одну грудь. Щеки покрылись красными пятнами, натертые его щетиной. Губы покраснели и распухли от его яростных поцелуев. Но больше всего Саманту поразили ее собственные глаза: огромные, зеленые, они сияли восторгом и любовью. Она вздохнула, опустив ресницы, вспоминая ту страстность, которую не ожидала в себе, которую он разбудил в ней своим неистовством.
В предрассветный час протрубил горн, поднимая солдат с коек. Ник с любопытством смотрел в окно, удивляясь, как человек может терпеть, если кто-то ему приказывает, когда встать, когда есть, что делать и в какое время ложиться спать. Ведь все это – неестественно. Ограничивает свободу и сковывает волю. Ник усмехнулся: быть солдатом – гораздо хуже, чем иметь жену.
Женат. Он снова и снова думал о Саманте. Конечно, он очень скучает по ней. Но здесь, по крайней мере, ему не надо каждую минуту следить за ее действиями и передвижениями. Последнее время он чувствовал себя мышью, к которой подкрадывается голодный кот. Ему все чаще приходилось избегать ее. Куда бы он ни повернулся, везде натыкался на зовущие зеленые глаза. Они наблюдали за ним из-за углов. Запах ее духов преследовал его везде. Звук ее голоса, глуховатый и напряженный, заставлял его вздрагивать. Нервы его натянулись до предела.
Он застонал, вспомнив, как она загнала его в угол тем утром, когда он уезжал. Какая она была миленькая в новом светло-зеленом платье. Он тогда потерял голову. И запомнил только, как стал целовать ее, в ответ на робкие, но упоительные и забавные попытки соблазнить его. Если бы Джефф не постучал в дверь, трудно сказать, чем бы все кончилось. Эта маленькая, хорошенькая хищница так раздразнила его что ему еще долго было неудобно ехать верхом.
А сейчас у него мысли, действительно, вразброд. Скот продан. Пора возвращаться домой. Вырученные деньги он спрятал в пояс за рубашкой. Сверху надел кожаный жилет, чтобы прикрыть выпирающий узел.
Послышался стук. Ник застегнул жилет и открыл дверь. Вошел новый старший рабочий Дэнни Деляней.
– Эй, босс, все сделано. Я и мои ребята решили, что пора назад, на ранчо.
– Уже? – удивился Ник. – Я считал, что вы сначала немного отдохнете, а уж потом соберетесь в обратную дорогу.
– Не-а. По дороге мы остановимся у Молли. Там и развлечемся чуть-чуть, – объяснил Дэнни и добавил: – А так как я теперь главный, мне надо быть там, на ранчо, и проследить, чтобы за оставшимся скотом хорошенько присматривали.
– Хорошо, Дэнни, – согласился Ник. У парня было маловато опыта, но он с лихвой компенсировал это смекалкой и решительностью. Насчет коров он был прав. Из-за засухи и того большого количества голов, которое им еще предстоит продать, необходимо тщательно следить и ухаживать за каждой остающейся коровой и теленком.
– Я вернусь на ранчо чуть позже, – сказал Ник.
– Может быть, нам подождать тебя? – спросил Дэнни.
– Не стоит. Я не знаю, сколько задержусь здесь.
Ковбой махнул ему и побежал к остальным ковбоям, которые уже сидели верхом, готовые в путь. Дэнни вскочил в седло, и через несколько минут компания скрылась в облаке пыли, поднятом конскими копытами.
Ник вышел из комнаты и направился в штаб командования. Он снял шляпу, миновал часового и вошел в кабинет. Полковник поднял голову от стола и улыбнулся.
– Собрался домой, Ник?
– Есть еще кое-какие незаконченные дела, Кит. Вы когда-нибудь слышали о семье по фамилии Сторм?
Полковник Кит Карсон задумался, потер подбородок.
– Нет, не могу утверждать, что знаю или знал таких когда-либо, Ник, – он поднялся, прошел от стола к окну, стал внимательно смотреть в сторону гор. – Как там Белый Орел?
Ник напрягся, голос его стал чуть-чуть хрипловатым.
– Вы спрашиваете как друг Чиянны или как английский полковник? – Ник разговаривал с человеком, которого индейцы называли Метатель Лассо. Ростом он был всего пять футов и шесть дюймов, его мужество и смелость были хорошо известны среди индейцев. Несколько лет полковник жил с женщиной из племени Чиянна. Но в то же время он помогал очищать земли от индейцев племени Навайо. Именно он присутствовал в 1865 году при подписании договорного соглашения, которым индейцы лишались прав в Колорадо. Это соглашение подписал Черный Котел. Но Белый Орел и остальные не могли согласиться с договором. По соглашению любой индеец племени Чиянна, оказавшийся севернее реки Арканзас, считался перебежчиком.
Ник упрямо поджал рот. Белый Орел объявил, что не подписывал никакой бумаги и добровольно никогда не покинет землю своих предков.
– Я спрашиваю по-дружески, – обернулся полковник. – Ты ведь знаешь, Ник, я очень хорошо отношусь к старому вождю. Слишком много всего было за это время: и столкновений, и всего прочего.
– Когда я видел его в последний раз, с ним все было в порядке, – неохотно ответил Ник.
Карсон вернулся к столу, снова сел на свое место.
– Да, о семье Сторм, – вспомнил он, разряжая напряжение, возникшее между ними. – Ты лучше спроси местного торговца. Вездесущий хитрован знает всех в округе, – полковник, чем-то довольный, хмыкнул. – Но скажет ли он тебе что-либо – большой вопрос.
Полковник встал и протянул руку.
– До свидания, Ник. Вижу тебя, наверное, в последний раз. Я устал от армейской жизни и подумываю о том, чтобы уволиться и где-нибудь осесть.
Ник пожал протянутую руку.
– Всего хорошего, Кит, – он усмехнулся. – Я и сам думаю осесть и успокоиться.
Полковник захохотал ему вслед.
Ник ехал на Скауте в колонне марширующих солдат. Миновал двойные бревенчатые
