ее с довольным видом.
Через несколько минут ею овладело странное чувство легкости во всем теле. Она улыбнулась, оглядываясь по сторонам, будто только что проснулась. Мэтью улыбнулся ей в ответ.
– Ну, теперь тебе лучше?
Она кивнула, пытаясь вспомнить, почему она сопротивлялась. Он так мил, заботлив. Он откупорил бутылку. Налил шампанское в бокалы.
– Пей, это снимет неприятный привкус, – он поднес бокал к ее рту. Саманта покорно отхлебнула. Горечь во рту исчезла. Она взяла бокал из его рук, сделала еще глоток. Посмотрела бокал на свет. Крошечные пузырьки забавно всплывали и лопались. Она улыбнулась, допила вино и поставила бокал на стол.
Мэтью поднял свой бокал, протянул ей руку.
– За нас, любовь моя. Только смерть может разлучить нас, – прошептал он и выпил шампанское. Снова наполнил бокалы. Заставил ее выпить еще. Она выпила и задохнулась. Жадно хватала ртом воздух. Голова кружилась. Все заволокло каким-то туманом.
Но туман скоро начал рассеиваться. Она вздохнула глубоко и свободно, будто освободилась от чего-то тяготившего. В комнате все преобразилось. Воздух мерцал и светился, по стенам скользили цветные тени. Было жутковато и, вместе с тем, как-то чудесно, словно она попала в сказочный мир.
Внутри нее зародилась мягкая и теплая волна. Она обволакивала тело, завораживала, наполняла желанием. Саманта протянула руки, восторженно и с любовью взглянула на высокого светловолосого мужчину. Он обнял ее, провел пальцем по ее щеке.
– Дыши глубже, любовь моя, – их взгляды встретились. Он раздвинул губы в улыбке. – Ну, разве не чудесно? Ты скоро станешь рабыней удовольствий. Удовольствий, которые могу доставить тебе только я.
Он склонился к ней и стал страстно целовать ее. Руки гладили ее тело. И оно трепетало от желания. Он оторвался от ее губ. Она глубоко вздохнула. Как приятно кружится голова. Какое наслаждение дышать этим ароматным воздухом.
– А теперь, моя чародейка, я научу тебя многому: сладострастию, восторгам любви, от которых ты слишком долго отказывалась, – от взял ее на руки и понес через комнату, всем телом прижимаясь к ней. Положил на белоснежные простыни, склонился, прижавшись к губам в страстном поцелуе.
Гнедой спотыкался все чаще. Ник почувствовал, что он вот-вот упадет. Быстро выдернул ноги из стремени и спрыгнул. Конь осел на колени, медленно завалился на бок, тоскливо заржал. Ник вытащил нож и прирезал коня, прекратив его страдания. Слезы застилали глаза. Он очень любил лошадей. Погладил холодеющую шею гнедого и отвернулся.
Он должен спасти Саманту. Он знал, что она жива. Он слышал ее просьбы о помощи. Он должен ее найти. Ник пошел вперед. Он падал, обессиленный, но вновь поднимался, услышав ее зов. Он ничего не слышал, кроме ее голоса: ни стрекота сверчков, ни криков ночных птиц, ни лая койотов, ни шелеста травы, ни свиста ветра в скалах.
И вдруг он остановился, пораженный. Ее голос ослабел и стих. Что-то случилось? Может быть, она умерла? Нет! Нет! Он остановился, не зная, куда теперь идти. Прислушался. Его окружала со всех сторон мертвая, глухая тишина. Нет! Он не хотел верить, что ее больше нет в живых. Но тишина была пустая, гнетущая.
Господи, а вдруг слишком поздно? Холод окутал его сердце. Он закричал:
– Саманта!
И, словно в ответ на его крик, где-то далеко-далеко прозвучал ружейный выстрел. Тишина взорвалась, лопнула. Он услышал голоса обитателей ночного леса. Где-то зловеще ухнула сова, бесшумной тенью мелькнула над головой. В зарослях шалфея сонно застрекотали сверчки. Залопотал по камешкам ручей, запел мирную, успокаивающую колыбельную песенку.
Ник закинул голову, посмотрел на звездное небо, на луну и завыл, словно волк. С далеких холмов ему отозвались его четвероногие собратья.
Пролетела звезда, прочертила огненный след и погасла. Как давно это было. Костер, звезды, Саманта. Он тогда напугал ее, сочинив про змею. Она испугалась, была такая доверчивая. Саманта.
И снова он пробирался сквозь темноту. Сжимал в руке охотничий нож. Он шел в ту сторону, откуда послышался выстрел.
Ник поднял голову, как волк, принюхался. Почувствовал слабый запах дыма. К нему вернулось охотничье чутье. Он побежал вперед. И увидел бледный свет, мерцающий в окне хижины. Как на крыльях он летел к этому свету. Ему казалось, что легкие у него горят. Снова накатывало знакомое головокружение. Прислонился к стволу дерева, сжал зубы. Нет, он не упадет. Ему нужно добраться до хижины, она совсем рядом. В нескольких шагах. Ноги подкашивались. Он медленно оттолкнулся от дерева, сделал несколько шагов. Споткнулся обо что-то. Наклонился. Неподалеку от входа лежало маленькое тело. Горло сжало от неясного предчувствия.
Дрожащей рукой перевернул труп. Не Саманта. Мужчина. Не знакомый ему мужчина. Наверняка, его убил соперник.
– Саманта! – закричал Ник, яростно потрясая кулаками. Полный решимости, крушить все и всех на своем пути, двинулся к лачуге.
На крыльце лежала груда грубых одеял. Он откинул их в сторону. С силой дернул дверь. Заперто. Никогда ему не удастся открыть эту дверь. Рыча, словно беснующийся зверь, он подбежал к маленькому окошечку, содрал с него кусок тонкой просвечивающей кожи. Заглянул. И вздрогнул от боли и гнева.
– О Господи! Нет! Саманта! – и столько муки, столько страдания, любовной тоски было в его диком крике.
Сквозь странный, сковывающий тело и волю туман, она услышала свое имя.
– Саманта! С тобой все в порядке?
Высокий широкоплечий мужчина взял ее на руки. Легкий ветер шевелил его длинные черные волосы. Прядь упала ему на лицо и нежно щекотала ее щеку.
– Ник! – позвала она.
Он склонился над ней, лаская ее тело.
– Я здесь, Саманта. Я здесь для тебя.
Но почему столько горя, муки, страдания и любовной тоски в его тихом голосе? Она открыла глаза, увидела человека, нависшего над ней. Светлые волосы, бледно-голубые глаза горят безумным огнем, страшный шрам рассекает лицо, превращая в страшную гримасу.
– Мэтью! Нет! – она не хочет его. Она не любит его. Она должна вернуться к Нику и спасти его. Что-то с силой ударило в дверь хижины.
– Саманта! – звал из-за двери тоскливый голос.
– Ник! – закричала она и оттолкнула от себя человека со страшным шрамом на лице. Он давил ей на плечи тяжелыми руками, удерживал на постели.
– Нет! Ты – моя. Я тебе никогда не отпущу. Я тебя никому не отдам. Слышишь?
Мэтью сорвал с себя сюртук, распахнул рубашку.
– Видишь, что я пережил? Это все ради тебя. Я убил всех. Старика-конюха, твоего отца-ублюдка, даже собственную мать. Все ради тебя, Саманта, – закричал он.
Она уставилась на его грудь. Ужасные, безобразные следы страшных ожогов. Сморщенная кожа. Ее затошнило. Она дернулась в сторону.
– Нет! Ты – моя! – холодные руки сомкнулись на горле Саманты. Снова прижали ее к белоснежной простыне. Он с силой навалился на нее так, что она чуть не задохнулась. Рука отпустила горло, вцепилась в волосы. Рот с силой впился в ее губы, язык настойчиво разжимал ее зубы.
Всхлипнув, она отдернула голову и закричала от ужаса. Отброшенный сюртук пылал. Языки пламени весело прыгали по деревянному полу, по упаковочной бумаге, которую разбросал Мэтью. Саманта растерянно и ошеломленно смотрела, как огонь охватывает комнату. Все ближе и ближе подбирается к кровати. Карабкается по деревянным стенам.
Ник с остервенением молотил по двери толстой дубиной. Она не поддавалась. Но он не отступал. Наконец доски не выдержали и треснули. Дверь с грохотом упала в лачугу. Из комнаты на него дохнуло сладким мускусным запахом, глаза слезились, сильно закружилась голова, запершило в горле. Что-
