достаточно отрасли, а фигура изменилась так, что девушка не узнает в ней того парня с корабля.
– Я помогу всем, чем смогу. Может быть, ей понравится какой-нибудь молодой человек здесь. Мы могли бы поощрить это, ведь она уже в том возрасте, когда думают о замужестве.
Аурэлия снова рассмеялась.
– Все молодые люди в нашей округе без ума от Габриэллы, но чтобы остановить свой выбор на одном… Моя дорогая, я уверена, что Шон думает, что вы уже никогда не спуститесь вниз. Ему также нравится ваше общество, как и всем нам. А я такая капризная и забираю вас у всех.
Дайана обняла ее:
– Я дорожу каждой минутой, проведенной с вами! Наша семья была очень бедной, хотя моя мать принадлежала к высшему обществу и когда я с вами – у меня такое чувство, что я снова с ней. Хотя вы, конечно, слишком молоды, чтобы быть моей матерью.
– Я польщена! Дорогая, будьте добры, загляните к мужу в кабинет. Прикажите ему перестать возиться с этими книгами и придти ко мне.
Аурэлия откинула назад волосы и поправила кружевную оборку на своем неглиже.
– Он проводит слишком много времени со своими отчетами и слишком мало развлекается.
На самом деле, Аурэлия чувствовала себя немного виноватой за то, что так хвалила Андрэ и критиковала своего мужа.
– Я скажу ему, что вы хотите его видеть, – с улыбкой сказала Дайана.
Она знала, что Жан Поль обожает свою жену. Но у него слишком много дел на плантации. В те дни много говорили о ненадежном положении южан-рабовладельцев и о глубоком недовольстве работорговлей кандидата в президенты Абрахама Линкольна.
Жан Поль рассказал Шону и Дайане, что он истратил больше денег, чем мог себе позволить, чтобы поддержать кампанию Джона Брекенриджа, кандидата от демократической партии южан, и боялся, что это были потерянные деньги.
Девушка ничего не понимала в политике, но она чувствовала, что юг стоит на пороге огромных неприятностей.
– Мистер Деверо! Ваша жена просит передать, что чувствует себя одиноко и ей хотелось бы, чтобы ее посетил один очаровательный джентльмен.
Дайана улыбнулась, увидев мужчину с растрепанными волосами, глубоко погруженного в свои мысли.
– Ах, извините, сэр. Я не хотела напугать вас.
– Это не вы напугали меня, Диди, а эти цифры.
Жан Поль Деверо провел рукой по своим седеющим волосам и поднялся навстречу Дайане.
Одна характерная черта южан нравилась Дайане больше остальных – это та учтивость, с которой мужчины здесь обращались к женщинам, даже к ирландским беженцам, работающим у них в доме.
– Клянусь, в наше время становится все труднее и труднее высчитать прибыль. Но хватит об этом. Присядьте на минутку.
– Спасибо. Могу я чем-нибудь помочь вам с вашими отчетами? Моя мать научила меня считать и вести те скудные дела, которые были в нашей семье.
– Очень хорошо. Но мне могут понадобиться не только ваши бухгалтерские способности, если наша страна пойдет туда, куда ее ведут. Вы можете понадобиться нам в будущем, чтобы помочь нам научиться, как выжить, имея самое малое, как вы в Ирландии. Мне кажется, что юг ждут трудные времена.
Дайана улыбнулась.
– Если вы посадите на своей земле картофель, я обещаю, что люди в этой усадьбе будут накормлены. Я смогу приготовить из картофеля двести блюд и все разные и вкусные… Ну, может не такие уж вкусные, но питательные.
Жан Поль засмеялся, и Дайана с облегчением заметила, что морщины у него на лбу разгладились.
– Дайана, вы просто чудо! Мы с женой оба так считаем. Я надеюсь, вы здесь счастливы?
– Я никогда не была более счастливой, мистер Деверо! Принести вам портвейна или еще чего-нибудь?
– Скажите Пруди, чтобы она налила мне виски. А еще лучше, позовите сюда своего мужа, чтобы мы могли выпить и поговорить о той новой лошади, с которой он работает сейчас.
Но на его лице немедленно появилось извиняющееся выражение.
– Но он, конечно, захочет побыть с вами.
Дайана засмеялась и искренне сказала:
– Мои разговоры интересуют Шона гораздо меньше, чем эта лошадь! Но я думаю, что нам следует заключить сделку. Вы пойдете к своей красавице-жене, а я в это время накормлю Шона ужином. Потому что, как только вы начнете говорить о лошадях, вас невозможно будет уже остановить.
Жан Поль выглядел немного глуповато. Он чувствовал себя виноватым за то, что обсуждал дела с Шоном и даже с Дайаной больше, чем с Аурэлией в последние дни. Но ему всегда казалось, что разговор о лошадях ей неинтересен, а его намеки на финансовые затруднения только расстраивали ее.
– Скажите Пруди, что я возьму поднос наверх, к жене. И передайте Шону, что мы встретимся, когда Аурэлия ляжет спать.
– Да, сэр. Вам виски принести сейчас?
