Священник молчал.
— Ты такой же ограниченный, как и они. Иди, я совершила обряд очищения, ты здоров.
— Почему же ты не сделала этого с ними? — возмутился священник.
— Ты этого внутренне хотел, а они нет. Они были объяты ненавистью и злобой. Ты наполнен добром и прощением. Иди, нам с тобой с этого момента не по пути.
— Смотри, Старик, в любые времена всегда одно и то же. У меня была возможность наблюдать это.
— А вот у меня не было такой возможности, хотя, наверное, ты прав, чародей.
— Вот в чем искусство повелителя, властелина — заставить толпу чувствовать то, что тебе нужно.
— Он еще будет уроки социальной психологии преподавать, — злобно шипел Игорь.
— Толпа — это злобное существо, которое ты можешь заставить идти налево, направо, куда тебе нужно. Благопристойные ремесленники начинают жаждать крови и смерти, нужно только очень умело подтолкнуть их.
Старик вспомнил, как хитро он мог настроить людей друг против друга, и рассмеялся.
— Но иногда встречаются такие, которые могут разрушить твои планы и овладеть вниманием этого грозного чудовища. Тогда оно повернется против тебя и уничтожит.
Глава 31
— Ты когда-нибудь был женат? — спросила Оксана. — Там, в своем времени…
— Бог миловал, — флегматично ответил Хорс.
— А какие у вас свадьбы?
— Свадьба и свадьба, посидели, выпили-закусили. Полгода вместе прожили и развелись.
— Как это развелись?
— Надоели друг другу и разбежались в разные стороны.
— А любовь?
— Любовь убежала раньше.
— Странно ты как говоришь. Знаешь, у нас здесь не так. Свадьба — это такой праздник для всех, особенно для любящих.
— Конечно, особенно для тех, кто в девках засиделся, — усмехнулся Хорс.
Но Оксана, казалось, его не слушала.
— Сначала невесту сватали, а потом был вечер помолвки. Но моя самая любимая часть — это даже не свадьба, а девичник. Девушки такие красивые песни поют, тайны друг дружке поверяют.
— А ты откуда знаешь?
— Я ж полудница, многие секреты мне были известны. К группе девиц иногда присоединюсь и радуюсь за них, вместе поем, жениха и его дружков обсуждаем. А чтобы никто вопросов лишних не задавал, я говорила, что из деревни жениха, или дальняя родня. А так редко, кто спрашивал.
— Оксана, ты что-то слишком этой темой заинтересовалась. Свадьба, приданое и прочее. Я так считаю, где любовь, там и слезы, где слезы — там и горе, печаль, несчастье. Значит, любовь — она и есть печаль и горе.
— Может, ты и прав. Не знаю. Ко мне часто на поле приходили женщины и девушки. Они переплетали руки крест-накрест, становились лицом к озимой ржи. Самая красивая девочка деревни, нарядно одетая проходила по их рукам, как по дорожке прямо к полю. У края она спрыгивала на землю, срывала горсть колосков и бросала на поле. Чтобы урожай был богатым и все было хорошо. И еще они песни пели о будущем урожае, хлебе.
Оксана тихонько вздохнула и задумалась о прошлом.
Слишком долго готовилась нимфа к решающему сражению с черным колдуном. Вот скоро наступит долгожданный миг, пусть сама судьба решает, кому из них оставаться на земле, а кто уйдет в небытие.
Оксана не хотела признаться себе, что устала. От всего — одиночества, предательства, отчаяния, забытости. Появление Хорса заставило вспомнить, что в мире есть и что-то другое. Иные чувства, отношения, все то, что существовало и поддерживало в прошлом.
Она не могла понять, почему не изменилась старушка травница. Люди то приходили к ней, то забывали. Она же по-прежнему собирала травы, варила отвары. Шла сама к больным и принимала их.
Обещала травница поделиться с ней великой жизненной мудростью, которая поможет победить черного колдуна. Что же за слова волшебные ей ведомы? Все было так странно и чудно. Оксана чувствовала, что и с ней происходит нечто не совсем понятное.
Она поймала себя на мысли, что вот уже несколько минут любуется красотой простенького голубоватого цветочка. Он вырос на дороге, любой может наступить на него и затоптать. Но все равно на следующий год на этом же месте вырастет такой же цветок из маленького семечка. И так будет всегда.
Может быть, если она уцелеет в битве, ее душа сможет возродиться к новой жизни. С Хорсом, в другое время. Зачем ей бессмертие и вечное одиночество? Все эти мысли расстроили Оксану — лучше идти скорее к старушке, пока всерьез не поверила, что счастье возможно и для нее.
Девушка шла быстро по знакомой дороге. В конце пути она засомневалась, что такого может она узнать от старой женщины. У той поди и мозги высохли, как у старого ореха. Ладно, в конце концов, она ничего не теряет.
Травница разбирала травы и что-то бормотала себе под нос.
— Вот смотри, — обратилась она к нимфе, — трава лечебная, боль, жар снимает, от горла хорошо ее пить и от кашля. Но придется выбросить.
— Это почему же? — поразилась нимфа.
— Видишь, какой у нее корешок разветвленный, стебли и листья жирные. Теперь трава потеряла лечебное свойство, наоборот, стала вредной, ядовитой. Даже в корм скоту не годится.
— И в чем мораль?
— Нет никакой морали. Каждое существо растет в особых условиях. Если условия подходят — существо, будь то человек, растение, животное, — проживает свою жизнь. Не занимает чужое место, но и не уступает своего.
— А я?
— Ты свое место уступила, теперь хочешь занять чужое, но разве это что-нибудь изменит для тебя?
— Я не люблю загадки. Я никому не уступала свое место в жизни. Неблагодарные людишки меня забыли. Они вычеркнули меня из своей жизни. Тогда и я вычеркнула их из своей.
Травница ничего не ответила, продолжая перебирать сорванные цветы.
— Чего молчишь, старая ведьма? Язык проглотила?
— Это ты ко мне за советом пришла, а не я к тебе, — спокойно ответила старая женщина.
— Так говори, не молчи.
— Ты сама знаешь ответ.
— Я хочу покоя и счастья. Но мне кажется, что к ногам у меня привязаны гири, они не дают мне идти. Скажи мне, добрая травница, если я смогу уничтожить колдуна, упадут эти оковы с меня, смогу я спокойно дышать?
— Забудь крики тех, кого ты убивала, тогда сможешь сбросить оковы.
— А как же это сделать? — недоуменно спросила нимфа.
Но отвечать было некому. Исчезла избушка травницы, и она сама.
Окно, как подушкой, было закрыто туманом, не пропускавшим свет в дом. Было раннее утро, но Потап проснулся уже давно, ожидая только рассвета, чтобы бежать на могилку к Полюшке. Его тянуло туда
