семейства Клэр, которая с большой неохотой пригласила Рейчел к себе.
– Моя мама настаивает, чтобы я пригласила кого-нибудь на второй день Рождества. У нас нет друзей. Сама увидишь, почему. Мне еще предстоит кошмар, когда придется его знакомить со своими.
– Если он любит тебя, то поймет.
– Рейчел, – сказала Клэр, – жизнь отнюдь не такая, какой ты ее себе представляешь. Ты – неисправимый романтик. Большинству мужчин достаточно одним глазком взглянуть на мое семейство, чтобы их ветром сдуло от меня.
– Не может быть, – ответила Рейчел. – Я приеду на обед в день подарков на Рождество. Только не беспокойся – никаких хлопот, ладно? Я люблю тебя. И мне вовсе необязательно любить твою семью.
В глазах Клэр заблестели слезы.
– Спасибо, Рейчел. – На какое-то мгновение ее ореховые глаза потеплели и потеряли свой обычный колючий блеск. – Очень хочется верить, что мы с Майклом сможем подарить друг другу счастье.
– Конечно. Я верю в это.
Рейчел уже надела свое обручальное колечко, когда кухарка подвезла ее к дому Клэр на второй день Рождества. Все время, пока они ехали в машине, Рейчел подставляла руку к окну, чтобы видеть, как солнечные лучики, отражаясь в крошечном бриллиантике на ее пальце, играют и сверкают огнем.
– Он не очень большой, – сказал Чарльз, когда дарил его ей на Рождество, но, обещаю, подарю тебе самый крупный в мире бриллиант.
– Мне не нужен самый крупный бриллиант, эх, ты, шутник. Я ведь его потеряю, – и Рейчел обняла Чарльза. – Я так счастлива с тобой.
Подъезжая к дому Клэр, она улыбалась, вспоминая этот волшебный миг. Где-то в глубине своего воображения она хранила дерево, и это был огромный могучий дуб, такой старый, что он уже потерял способность одеваться листвой с наступлением весны. Его ветви искривились, заскорузли и почернели от старости. И Рейчел рисовала на дереве вместо листвы свои самые сокровенные моменты. Этому приему она научилась, пока годами лежала прикованной к постели. Теперь ветви дуба были украшены множеством волшебных моментов. Внизу красовалась первая кукла Рейчел, разорванная Пенни на мелкие клочки. Рядом – первый рождественский чулок с подарками. Она любовно пробегает по всем его выпуклостям и неровным выступам, храня в памяти апельсины, конфеты и цветные карандаши, рассыпавшиеся перед ней многоцветьем красок.
Выходя из машины и благодаря кухарку за оказанную любезность, Рейчел была все еще окутана счастливым облаком волшебных грез. Кухарка едет навестить своих друзей в Шафтсбери.
– Рейчел, позвони мне, когда будешь готова поехать домой.
– Хорошо. – И Рейчел звонит в дверь. Ее встречает Клэр. Она выглядит усталой и измотанной. Наклонившись, чтобы обнять подругу, Рейчел чувствует напряженность ее маленьких плечиков.
– Что-то случилось?
– Ужасно. Просто очень ужасно. Они гудели все Рождество. Брат вчера уехал. Ему хватило до краев. – Клэр помогла Рейчел снять пальто. – Ты не говорила мне, что Чарльз подарил тебе обручальное колечко.
– Это случилось только вчера. А как Майкл? Удачно?
Клэр опустила глаза.
– Он должен получить кольцо от своей матери. Это фамильная драгоценность.
– Ты хочешь сказать, что она должна снять со своего пальца кольцо и дать его Майклу, чтобы он подарил его тебе? Вряд ли она способна на такое. Едва ли она пойдет на это ради Майкла.
– Но ему придется сделать это, – лицо Клэр стало серьезным и строгим. – Или Майкл сделает это, или все между нами кончено. Я не собираюсь тратить всю свою жизнь на борьбу из-за денег с богатой свекровью, которая прибрала к своим рукам все денежки. Не хочу быть бедной родственницей в богатом семействе всю свою жизнь. Не буду больше никогда бедной!
Вдруг из столовой донесся раскатистый бас:
– Эй, вы там собираетесь чесать языки весь день, а мы будем сидеть голодными и дожидаться вас? Иди сюда немедленно! – отец Клэр сидел во главе стола. Это был небольшой человечек с головой, вытянутой в форме пули. Лицо – худое, с обтянутыми кожей скулами. У него были такие же, как у Клэр, крупные, чуть выпученные глаза, и она унаследовала его лицо невинного младенца. Увидев Рейчел, он улыбнулся и встал, чтобы поздороваться за руку. Брюк на нем не было, рубашка внизу – расстегнута, поэтому Рейчел заметила, что и нижнего белья на нем тоже не было.
– Отец протестует, так как мать пытается вдолбить ему, какие брюки ему следует носить, – пояснила Клэр.
– Понятно. А вам не холодно?
– Немного зябко, конечно, стало, особенно после того, как вы об этом напомнили, – ответил Джонатан Бэлфор Джеймс. – Синтия, подкинь в огонь дров.
Рейчел услышала ее дыхание. Госпожа Синтия Бэлфор Джеймс была необыкновенно худощавой женщиной, не имевшей ни капли сходства с дочерью. Она сидела в конце длинного пасторского стола, крепко вцепившись в резные ручки своего стула. Взор остекленел.
– Конечно, Джо, – она твердо встала на ноги. Опасно покачиваясь, женщина направилась к корзине с дровами.
– Мама, я помогу тебе, подожди… Сядь, Рейчел… Вот, мама. Положи поленья сюда.
Рейчел перевела дух.
– Пьяная старая ведьма, – дружелюбно сказал Джонатан. – Это моя женушка, знаете ли, – сказал он, обращаясь к Рейчел. – Отыскал ее в Хаммерсмит-Палас однажды ночью, когда с дружками лазал по
