культурно-бытовым, детским и медицинским учреждениям, снабжению продуктами и промтоварами не шли ни в какое сравнение с «ракетоградами», строившимися в Капустином Яре, Тюратаме, Плесецке и многочисленных НИПах — наземных измерительных пунктах на территории страны.
Когда в 1952 году началось наше деловое сотрудничество с атомщиками, мы не без зависти обнаружили, какими, по нашим тогдашним воззрениям, неограниченными возможностями по производству, экспериментальной базе, жилищному строительству и прочим дефицитным благам они обладают.
Королев очень болезненно переживал такое наше «отставание» и часто сетовал на Устинова, который- де недооценивал нашу работу. Теперь, спустя много лет, можно понять, что дело было отнюдь не в Устинове. Страна была не способна всем, работавшим по трем направлениям: атомному, ракетному и радиолокационному, — создать столь комфортные условия.
Мы всегда работали вместе с Министерством обороны и с личным составом армии. Строили наши объекты не заключенные ГУЛАГа, а военные строители, эксплуатация и принятие на вооружение были в ведении соответствующих Главных управлений Министерства обороны, короче, мы имели дело с солдатами и офицерами, которые сами вели полунищенское существование.
Госкомитет № 2, или Спецкомитет № 2, как иногда он именовался, был вторым по номеру, но третьим по времени организации после атомного и радиолокационного. Он был создан специальным постановлением ЦК и Совета Министров от 13 мая 1946 года № 1017-419. Это постановление является актом, от которого обычно ведется отсчет организации работ в Советском Союзе по большой ракетной технике. Естественно, что в этом постановлении еще не было никакого упоминания о космонавтике или об использовании космического пространства в мирных или научных целях. Речь шла только об организации и распределении обязанностей между министерствами и предприятиями для разработки ракет чисто военного назначения.
Ведущая роль возлагалась на Министерство вооружения, возглавлявшееся Д.Ф. Устиновым. Это было не принуждение сверху, а удовлетворение инициативы, которую проявили Устинов и его первый заместитель Рябиков, посетивший институт «Рабе» еще в 1945 году. Оба они уже тогда предвидели, что ракетная техника — это перспектива для всей отрасли.
Подготовке этого постановления предшествовало посещение Берлина, Нордхаузена и Бляйхероде в феврале 1946 года специальной комиссией во главе с маршалом Яковлевым.
Очень внимательно приглядывался к нам в Бляйхероде наш будущий непосредственный начальник по министерству, а затем и по комитету — Сергей Иванович Ветошкин. Стопроцентный артиллерист- вооруженец, он понял, что пришла пора переучиваться. Человек умный, доброжелательный и скромный, с большим чувством ответственности, он пытался прежде всего разобраться в этой совсем новой области техники. Во всякую свободную от заседаний комиссии минуту он очень вежливо обращался к кому-либо из старожилов Бляйхероде: «Объясните, пожалуйста, мне — механику, который не понимает в электричестве…», и далее следовала просьба объяснить, как работают гироприборы или «мишгерет», одним словом, для ответа требовалась лекция.
По возвращении из Германии Сергей Иванович был одним из тех руководителей в аппарате министерства, а затем и нового комитета, которые оказывали нам повседневную помощь.
Председателем Комитета № 2 несколько неожиданно был назначен Маленков. Он уже был председателем комитета по радиолокации. По-видимому, с точки зрения Сталина, дела там пошли настолько хорошо, что Маленкова можно было бросить на новый участок — создание ракет. Правда, вскоре на посту председателя комитета Маленкова заменил министр Вооруженных Сил Н.А. Булганин.
Ни Маленков, ни Булганин особой роли в становлении нашей отрасли не играли. Их высокая роль сводилась к просмотру или подписанию проектов постановлений, которые готовил аппарат комитета при активной поддержке или по инициативам Устинова, Яковлева и главных конструкторов.
Устинов и Ветошкин, назначенный на должность начальника созданного для этой новой области работ 7 -го Главного управления, с самого начала относились к ракетной тематике с особым вниманием и даже необычным для руководителей заразительным энтузиазмом.
К сожалению, один из наших первых в Министерстве вооружения покровителей Рябиков был вскоре переброшен с ракетной тематики на «зенитно-локационную», возглавив Третье Главное Управление при Совете Министров. Правда, в 1957 году Рябиков снова вернулся к проблемам ракет дальнего действия. Он был назначен председателем Комитета № 2 и председателем Государственной комиссии по испытаниям первых межконтинентальных ракет Р-7.
В упомянутом постановлении на Минавиапром возлагалась ответственность за разработку и производство ЖРД, на Минпром средств связи — за аппаратуру и системы управления, на Минсудпром — за гироскопическую технику, на Минэлектропром — за наземное и бортовое электрооборудование, на Министерство тяжелого машиностроения — за наземное стартовое и транспортное оборудование, на Академию наук — за исследования условий в верхних слоях атмосферы и космическом пространстве, на Министерство обороны — за разработку тактико-технических требований, организацию специальных воинских частей по эксплуатации ракетного вооружения и создание Государственного центрального полигона для испытаний ракет. Постановлением было также определено создание в каждом министерстве новых головных НИИ и СКВ.
В развитие этого постановления каждый из министров выпустил свой приказ применительно к предприятиям своего ведомства.
Так, приказом Устинова от 16 мая 1946 года объявлялось об организации Государственного союзного головного научно-исследовательского института № 88, который определялся в качестве основной научно- исследовательской, проектно-конструкторской и опытно-конструкторской базы по ракетному вооружению с жидкостными ракетными двигателями.
НИИ— 88 создавался на базе артиллерийского завода № 88, расположенного в подмосковном городе Калининграде у станции Подлипки. Директором НИИ-88 был назначен Лев Робертович Гонор.
Разработка жидкостных ракетных двигателей и серийное их изготовление поручались ОКБ-456, возглавляемому главным конструктором Глушко. ОКБ создавалось на базе авиационного завода № 84.
Завод № 84, расположенный в Химках под Москвой, еще до войны специализировался на выпуске транспортных самолетов Ли-2, копии известного американского самолета фирмы «Дуглас». В 1938 году на этот завод было возвращено из Казани ОКБ во главе с Болховитиновым.
На его прежнее местопребывание — завод № 22, на котором я начинал свою трудовую деятельность в авиации, Болховитинова не пустили. Там за это время хозяином стал заместитель Туполева Архангельский, а затем Мясищев.
При выполнении дипломного проекта в 1939 году я вернулся в ОКБ Болховитинова уже на завод № 84. Вскоре Болховитинов построил рядом с этим большим серийным заводом свой опытный завод № 293, куда и перебралось его ОКБ.
Таким образом, Глушко после возвращения из Германии предстояло обосноваться на заводе, где ранее работала вся «болховитиновская команда» — Исаев, Черток, Мишин, Бушуев, Райков, Мельников и многие другие. Шутили, что коренных химчан Глушко выселил в Подлипки.
Головным по системам управления назначался телефонный завод Министерства промышленности средств связи (МПСС), который был переименован в НИИ-885. Его директором был назначен Максимов, первым заместителем директора и главным конструктором — Рязанский. Пилюгин был вначале заместителем главного конструктора по автономным системам управления.
Телефонный завод, на базе которого предстояло создать НИИ-885, во время войны специализировался на выпуске индукторных полевых телефонов. Для вызова требовалось «крутить ручку». Культура производства, технология, оборудование и кадры завода были так далеки от технологии ракетного приборостроения, что Рязанский и Пилюгин злословили по этому поводу: «Королев будет перевоспитывать пушкарей в ракетчиков, Глушко приучать авиацию к любимым ЖРД, а мы их всех обеспечим техникой управления, с ручками от телефонов как основной деталью».
Головным разработчиком комплекса наземного пускового, заправочного и транспортного оборудования был назначен Бармин, а его первым заместителем — Рудницкий. Их организация называлась ГСКБ-Спецмаш и территориально обосновалась на заводе «Компрессор», который во время войны был головным предприятием по выпуску многоствольных пусковых установок пороховых ракетных снарядов — гвардейских минометов «катюша».
