смягчившись, проговорила Кэт. – Я соболезную тебе. И, как бы ты ни относился к моему некрологу, но писала я его искренне.
– Ты права, милая. Должно быть, я испорченный человек, раз пытался углядеть огрехи в твоих словах. Но следует отметить, что отец заслуживает каждого написанного тобою слова. Откровенно говоря, этот некролог меня даже растрогал, когда я читал его впервые. Но подозрительность, как всегда, возобладала. Увы… В моем случае это происходит постоянно, – с иронической усмешкой добавил он.
– Скажи, вы были очень близки? – осторожно поинтересовалась Кэт.
– В конечном итоге ближе отца у меня никого не было, – задумчиво ответил он. – Хотя думал я так не всегда. Часто мне казалось, что мы не только люди разных поколений, разных систем взглядов, разных устремлений, но и вовсе антагонистичны друг другу… Конечно, мы никогда не враждовали открыто. Но я был молод и дерзок, а он всегда был бескомпромиссным в своих представлениях и требованиях. Нам сложно было уживаться вместе, тем более сотрудничать… Я даже не могу представить отца в моем возрасте. Когда я родился, ему уже было пятьдесят. Поэтому отец для меня всегда был скорее мудрым старцем, суровым наставником, чем просто папой. Конечно, и у Маркуса слабостей было хоть отбавляй, но с годами ему прощалось все больше и больше, с учетом всей совокупности его бесспорных заслуг. У меня такой индульгенции никогда не было и вряд ли будет. Поэтому отцовские вольности вызывали во мне сначала раздражение, а затем и протест. Больше всего меня раздражало именно то, что отцу все сходит с рук… Теперь понимаешь, сколь глуп я был? – задорно обратился он к Кэт.
– А теперь тебе его не хватает?
– Пожалуй… Не хватает человека рядом, – тихо ответил он. – Но отца я похоронил. Я четко осознаю, что его больше нет. Он прожил долгую славную жизнь. И я не намерен удерживать его душу на грешной земле своими непомерными страданиями. Отец ведь скончался не внезапно. Он был стар. Он болел. Я был готов к тому, что рано или поздно это случится. Сюрпризом для меня стало нечто иное… Смерти приходят по- разному.
– Это точно… Моих родителей не стало, когда мне было пять. Их убили, – сказала Кэт.
– Убили? Обоих?! – изумленно воскликнул Томас.
– Да… А когда мне исполнилось девять, я, по выражению бабушки, вышла из строя.
– Как это?
– Ну, со мной что-то случилось, из-за чего я категорически отказалась ходить в школу. Я перестала по утрам подниматься с постели и целыми днями могла лежать, глядя в потолок. Я ничего не хотела, ничего не делала, почти не разговаривала, даже кормили меня принудительно. Это длилось целых полгода.
– Удивительно, – отозвался Томас. – И чем это объясняли врачи?
– Считается, что это было запоздалое последствие перенесенного в раннем детстве стресса, или сказались иные причины… Но, что бы там ни было, бабушка сделала все, чтобы вернуть меня к деятельной жизни. Она на время прервала свою работу в газете, стала обучать меня на дому. Бабушка не понуждала меня, но использовала каждую возможность, чтобы пробудить во мне интерес… Примерно тогда же в наш дом стали ходить люди, которые знали моих родителей, дружили с ними. Они-то и рассказали мне многое об их совместном прошлом. Но это были взрослые люди, и мне, маленькой девочке, хотелось лучше понять их. Бабушка давала мне читать книги, которые способствовали этому. И словно шлюз открылся. Мне вдруг стало интересно все. И желание умереть, которое было таким навязчивым, отступило.
– Все умирают. Сказано: прах к праху. Но пока мы живы, нужно жить, – произнес Том, думая о своем.
Кэт покивала и смолкла, украдкой наблюдая за Томасом.
– Когда ты так молчишь, Кэт, мне кажется, что я слышу, как шумит твоя кровь и бьется сердце, – тихо проговорил Томас чуть погодя.
Он склонился к ней и коснулся подушечками пальцев ее шеи, чтобы проверить свои ощущения. Но Кэт словно вся обмерла в этот миг и заледенела.
– Странно, – шепнул Том, смешавшись. – Я мог поклясться, что это так. – И он вновь замолчал на некоторое время.
Кэт, смущенная не менее его, шепотом произнесла:
– Все же у тебя большая семья… Сводные сестры. Какие у тебя с ними отношения?
– Предпочитаю сталкиваться с ними как можно реже, – резким тоном ответил он. – Они озабочены только одним – выгодно выскочить замуж, и все поголовно уверены, что я просто обязан устроить им наилучшую партию, как если бы я вербовал миллиардеров в женихи своим сводным сестрам. Справедливости ради скажу, что мы категорически чужды друг другу. Они представления не имеют, чем живу я, мне же совершенно безразлично, чем живут они.
– Жаль. Если бы не бабушка, я была бы совсем одна на этом свете. Я делаю все возможное, чтобы она жила дольше, как бы эгоистично это ни казалось. Но не так много у меня возможностей, учитывая, что бабушка очень больна… А заглядывать в будущее мне очень страшно, ведь никто не живет так долго…
– Тяжело терять человека, который много для тебя значит. И не всегда время лечит, поверь мне.
– Я догадываюсь, – прошептала Кэт.
– Но этим вечером мы не одиноки, – убежденно проговорил Том и, взяв ее за руку, поднялся.
Кэт встала ему навстречу. Их губы встретились в глубоком и проникновенном поцелуе.
– Если бы ты была моей девушкой, я бы подхватил тебя сейчас на руки и отнес в спальню, – шепнул он ей на ухо.
– Тогда давай представим, что я твоя девушка, – отозвалась Кэт.
Она обвила руками его шею. Томас поднял ее, оказавшуюся легкой, как пушинка, пронес через весь номер в спальню и положил на постель.
Внутри у Кэт творилось нечто невообразимое. От обилия ощущений голова шла кругом, при этом единственное и ясное желание пронизывало все ее тело.
Тусклый свет ночника резко вычерчивал силуэт Томаса. Его глаза казались черными, и они были устремлены на Кэт.
Он склонился к Кэт и отвел лямочки ее платья с плеч, плавно расстегнул молнию на спине и сбросил лиф с груди.
Кэт поежилась, когда прохладный воздух пробежал по обнажившейся коже. Но Томас приник к ее плечам губами, и жар разлился внутри, вытеснив дрожь смущения. Наоборот, с каждым его прикосновением ей делалось все спокойнее. Кэт крепко обняла Тома, нехотя выпустив из своих рук, когда он поспешно сбрасывал с себя рубашку, и снова нетерпеливо привлекла его к себе.
– Секунду, – сказал Том, затем поддел край ее платья и потянул его вверх. Шифон легко поддался и, взвившись вверх, упал на постель возле стоп Кэт. – Еще терпение, – прошептал он, торопливо избавляясь от брюк. На одно мгновение его лицо исказилось привычной ухмылкой, но тотчас эта нелепая мина сменилась серьезной сосредоточенностью, когда он поймал на себе кроткий взгляд девушки. – Ты еще можешь сбежать от меня, златовласка, – сипло пробормотал Том.
– Я с радостью сбегу от тебя, но только при одном условии, – шепнула она в ответ.
– И что же это за условие такое? – заинтересовался он.
– Пообещай, что поймаешь меня, – объявила Кэт.
– Поймаю, даже не сомневайся, – заверил ее Том.
Кэт завела руки за спину, произвела неуловимое движение, и кружевные чашечки соскользнули с ее груди.
– Что скажешь? – спросила она.
– Бесподобно, – тоном знатока проговорил Том и вернулся на постель.
Кэт обняла его и провела рукой по густым темным волосам. Томас поймал ее ладонь и признательно поцеловал.
Девушка легла на середину большой постели и поманила его к себе. Он помедлил, упиваясь зрелищем, затем приник к ее груди губами.
– Меня не покидает чувство, что я тебе обязан, – прошептал Том. – Меня учили платить по счетам, – добавил он и поцеловал ее в губы. – Удивительно, Кэт, я никогда не сходил с ума от желания сблизиться с женщиной. Ты же заставила меня потерять голову чуть ли не в момент нашего знакомства, очаровательная блондинка, – иронически сознался он.
