Девушка из Палас-Сити

– Ты смотришься в зеркало по крайней мере разок в день. Неужели все еще не заметила собственной красоты?

– О… – произнесла девушка и загадочно улыбнулась. А потом засмущалась, прикусила нижнюю губу и отбросила волосы с плеч. Он изумленно наблюдал за ней.

Рейсин, кажется, и впрямь не подозревала, что хороша собой. Была ошеломлена этим известием. Дит понял, что составил о ней неправильное мнение. Девушка была сложнее, чем он полагал: во-первых, в защите она не нуждалась – в тот первый день она испугалась за Бадди. Теперь Дит сильно сомневался в том, что ее переполняло чувство благодарности, когда он вышвырнул Питтмана. Она была способна постоять за себя, но… не подозревала о собственной красоте. Безусловно порядочная и трудолюбивая, Рейсин, очевидно, провела границу, за которую никого не пускала, но… краснела от простенького комплимента. Дит был так ошеломлен, словно она и вправду стукнула его по голове битой, которую держала под прилавком.

– Я, э, должен вернуться в зал, – пробормотал Дит, осознав внезапно, что правила игры изменились. Он больше не был уверен, что это игра. Он перестал понимать стоявшую перед ним девушку. Дитон повернулся и заторопился, раскаиваясь в уйме наделанных глупостей, самая главная из которых состояла в том, что… кто-то другой должен был сказать ей, что она красивая. Кто-то другой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сидя на корточках, Дит еще раз взглянул на Рейсин. Затем поднял ящик с консервами и легко встал. Посвистывая, он направился в ее сторону. Она быстро отвернулась, механически закидывая в тележку коробки с табаком. Когда он шел мимо нее в кладовую, Рейсин сосредоточилась на своем занятии и обнаружила, что забросала коробками жевательную резинку. Что было такого в Дитоне Спунере, что заставляло думать о нем? Может, он и считал ее симпатичной, даже, как он выразился, красивой, но по его поведению этого не скажешь.

Да, он хороший помощник, ему не Нужно давать указаний. Вкалывает как вол. Его работа стоит гораздо больше, чем она в состоянии ему платить. По правде говоря, этот парень и один справился бы с работой в магазине. И действительно, он содержал лавку в лучшем виде – чистота, полные полки, все на своих местах. Без сомнения, с появлением Дита жизнь Рейсин сделалась намного легче, но оставались еще ранчо и Тоби. Все же почему она чувствовала себя как уж на сковородке? Потому, пришел в голову простой ответ, что, ошеломив ее комплиментом, он перестал ей уделять внимание как женщине. Рейсин не понимала почему.

Нет. Понимала. Она, кажется, нашла ответ на эту загадку. Дитон Спунер – человек без постоянного места жительства. Независимо от причины этого он не хочет ни к кому привязываться. Это было серьезным оправданием его странного поведения. Но небольшой флирт не помешал бы, размышляла Рейсин. Затем побледнела от своей ужасной мысли. Что с ней? Она не флиртовала с представителями противоположного пола с тех пор, как окончила школу. Скудный опыт убедил ее, что она не создана для любви, во всяком случае, для того, что разумелось под этим словом среди окружающих. Не то чтобы дала зарок. На ее взгляды болезненно повлияла семейная катастрофа. Мать Рейсин оставила семью и сбежала с негодяем, который теперь приходится ей отчимом. Сестра Регина, в то время ей было лишь восемь лет, ушла с матерью, а семнадцатилетняя Рейсин осталась с отцом. Тогда она нужна была Тоби почти так же, как сейчас, восемь лет спустя. С разбитым сердцем, но слишком упрямый, чтобы признать это, он запил. На какое-то время, пока отец не осознал свою ответственность, все проблемы легли на плечи старшей дочери. Поэтому девушка была слишком занята. К тому же в округе было не много мужчин, проявлявших к ней интерес. А наблюдая за школьными подругами, которые повыходили замуж и теперь разводились, Рейсин абсолютно не сожалела о том, что оставалась одна.

Почему же она грезила о Дитоне Спунере, об этом перекати-поле? Да, бесспорно, он был необычайно симпатичным бродягой, но все же оставался бродягой. А может, именно поэтому ее и тянуло к нему? О браке она не думала. Очевидно, их взгляды на этот счет совпадали. Но знал ли об этом Дит? Когда он вошел, неся еще одну коробку консервов на широком плече, именно эта мысль занимала ее.

– Послушай, – сказал он, подходя ближе и снимая с плеча коробку. – Не возражаешь, если я все переставлю в кладовой? Тебе, конечно, не сложно там разобраться, но я ничего не могу найти. Буквально только что я принес не ту коробку и, чтобы найти нужную, мне пришлось обшарить все сверху донизу. Я уж было подумал, что мы не заказали товар.

– Ничего не имею против. Но когда ты это будешь делать?

– После закрытия.

Рейсин отрицательно покачала головой.

– Ты же знаешь, я не могу платить сверхурочные, Дит.

Он ухмыльнулся.

– Разве я просил?

– Этого я не могу позволить, но…

Ей пришла в голову идея, и она добавила:

– …если ты разрешишь тебе помочь…

Он засмеялся:

– А ты когда будешь это делать?

– Сейчас покупателей не очень много. Может, ты начнешь убираться, а я съезжу проведать отца? Тогда мы могли бы пару часов после закрытия поубирать кладовку.

– Хорошо, договорились, – просиял Дит.

Без малейших угрызений совести Рейсин забросила табак. Вообще она его терпеть не могла, но Тоби настаивал на его продаже. Может, ей удастся уговорить его отказаться от этого товара, конечно, если он когда-нибудь встанет. С этой мыслью она перешагнула через разбросанные табачные коробки и заспешила к выходу. Пора было отправляться к отцу.

Улица в середине дня показалась ей праздничной. В приподнятом настроении Рейсин ехала в клинику. Суматоха, царящая в приемной, вносила некоторое разнообразие в это удручающее место. В коридоре тоже было оживленно, встречные приветливо улыбались ей. Остаток пути она одолела чуть ли не вприпрыжку, но, приблизившись к двери, за которой лежал ее отец, она посерьезнела и вошла. Изголовье кровати было приподнято. Ушедший в себя Тоби полусидел с закрытыми глазами. Казалось, он, как в прежние времена, дремал перед телевизором. Рейсин подошла и поцеловала его в висок.

– Здравствуй, папа.

Он судорожно вздохнул и четко произнес:

– Рейси, это ты?

Рейси. Так ласкою звал он ее. Радостные слезы появились у нее на глазах.

– Папа, это я, я! – она обняла его.

– А, – только и произнес он, отворачиваясь и уходя в себя.

Она крепко обнимала его, не обращая внимания на ручьем текущие слезы. Тоби снова погружался в прежнее бесчувственное состояние. Но теперь была надежда, что однажды, совсем скоро, он откроет глаза и откинет одеяло, как прежде по утрам дома, когда она заходила, чтобы разбудить его. Рейсин не стала побуждать его к разговору, боясь разрушить иллюзии. Она села на край кровати и обняла его. В детстве отец часто успокаивал ее так, когда она просыпалась от ночных кошмаров.

Затем пришла сестра, чтобы проверить состояние пациента. Рейсин сразу сообщила о том, что произошло, и, к ее удовольствию, сестра не стала ни расспрашивать, ни разочаровывать. Похоже, за последние дни он уже несколько раз разговаривал и отвечал на вопросы врача, который проверял его рефлексы. Сестра не рискнула повторить выражений, вероятно, это был истинный тобизм, не подходящий для дамских уст. Рейсин переполняла радость, с ее лица не сходила широкая улыбка.

…Магазин был переполнен. Дит выбивал чеки и упаковывал со скоростью света. Она заметила, что проход был освобожден от табачных изделий, он успел убрать их. Остановившись у его обычного места за прилавком, девушка занялась упаковкой. К счастью, покупки были не громоздкие и покупатели сами выносили их из магазина. Когда за последним клиентом закрылась дверь, Дит повернулся к ней, смеясь.

– Девушка, вы спасли мне жизнь, – сказал он, опуская руку ей на плечо. – Похоже, вся округа ждала, пока я останусь один, а потом рванула сюда. Как же ты справлялась одна?