– Скажи, как ты себя чувствуешь? Сколько месяцев? Когда мы сможем узнать, девочка это или мальчик? Не дождусь выходных, родная… Я так счастлива. Подожди, не клади трубку, я обрадую отца, – всполошилась Джинни.
– Мама…
– Не могу я скрывать такое от папы.
– Мама, прошу тебя. Я хочу сама ему об этом сказать. Ведь такое может больше не повториться. Обещай ничего ему не говорить до моего приезда, – попросила Анна.
– Хорошо. Не скажу. Мы ждем тебя, дорогая.
Уставшая от эмоций, Анна медленно опустилась в кресло и положила руку на живот.
– Привет, кроха. Как я рада, что ты у меня есть.
Она плавно поднялась, дошла до постели и осторожно легла на нее. И крепко уснула, едва успев положить голову на подушку. Она спала с улыбкой на лице.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Таннер Форсайт рассчитывал, что Анна сама позвонит и отчитается о посещении врача. Ведь он ясно дал ей понять, что будет ждать ее звонка.
Он еще раз посмотрел на часы, они показывали начало третьего. Он связался со своей помощницей и попросил ее связаться с Анной.
Элли Снодграсс выполнила его распоряжение немедленно и соединила его с подчиненной.
– Анна, осмотрел тебя доктор? – без всяких преамбул спросил Таннер.
– Да… – ответила она, приходя в себя после слишком резкого пробуждения. – Извини, что не позвонила. Я уснула.
– Прости, если разбудил, – смягчившись, проговорил босс.
– Не страшно.
– Так что сказал врач?
– Выписал кое-какие препараты и отослал домой. Сейчас я чувствую себя значительно лучше.
Таннер поверил ей, поскольку голос Анны звучал бодро, даже радостно. Он хорошо знал эти интонации.
В тот недолгий период, что они встречались, Таннер звонил ей каждый вечер, отхода ко сну, и они долго болтали обо всем на свете. Тогда он часто слышал этот счастливый мелодичный голос.
Однажды, во время одного из таких разговоров, ее голос изменился до неузнаваемости. Он стал глух и безрадостен. Тогда она призналась ему, что была однажды помолвлена. Но возлюбленный расторг помолвку, когда узнал, что она не может иметь детей.
Тогда и Таннер рассказал ей о своей неудачной женитьбе на Синди, которая его предала. После того ночного разговора они больше не возвращались к прошлому. В остальном их отношения не были ничем омрачены.
– Отлично, – отозвался Таннер на ее заверение.
– Я искренне благодарю тебя за участие, – проговорила Анна. – Доктор сказал, что я смогу приступить к работе в следующий понедельник. Но я ведь могу большую часть работы выполнять и на дому. Для этого у меня имеется все необходимое: компьютер, Интернет, телефон.
– Не смей. Слышишь? Говорю это тебе как начальник. Отдыхай, лечись, восстанавливай силы. И звони, если что-то понадобится.
– Как скажешь, – все тем же жизнерадостным голосом отозвалась Анна.
Таннер нахмурился, стараясь придать себе строгости. Он посмотрел на стопку бумаг на своем столе, в профилактических целях мысленно напомнил себе, что следует придерживаться официального тона в общении с подчиненными, но ему было так радостно слышать ее веселый голос…
В сущности, в этой женщине ему нравилось все. Помимо того, что внешне она была ему приятна, вкусы у них оказались сходными. Они оба любили крабовый салат, обожали кататься на фуникулерах, наблюдать за тем, как дети и родители запускают на побережье воздушных змеев, бесконечно долго смотреть на море, обнявшись. В ней не было антипатичной ему женской суетности и категоричности, она крайне редко повышала голос, даже когда спорила.
Расставшись с Анной, он часто вспоминал воскресный полдень, когда они шли по пляжу мимо прибрежных коттеджей, нависавших над заливом, как ласточкины гнезда. Они разглядывали дома и фантазировали, какие люди живут в них, какие с ними приключаются истории. Начинал один, другой подхватывал, превращая глупую игру в содержательную повесть. В конце концов, обоим казалось, что они прозрели истину. В тот день Таннера охватило фантастическое чувство, которое он не мог ни расшифровать, ни забыть.
А через несколько дней он понял, что не должен больше с ней встречаться. Ему пришлось вырвать из сердца это влечение. В своей деловой жизни он всегда придерживался общепринятых правил…
Попрощавшись с Анной, он положил трубку и долго сидел без дела и просто смотрел из окна на Монтгомери-стрит, после чего вышел в приемную, склонился над столом помощницы и негромко, но четко произнес:
– Закажите, пожалуйста, цветы для Анны Ларкин, и пусть их доставят сегодня же.
– А ей что, хуже? – обеспокоенно спросила Элли.
– Нет, она идет на поправку, но пробудет на больничном всю эту неделю, – проинформировал он подчиненную.
