Рэйфа…
— А ты что делаешь по поводу завещания, Рафферти?
Мора крайне редко называла сына полным именем. Энджи начала собирать приборы и тарелки — побег на кухню выглядел заманчиво.
— Я все еще раздумываю, — осторожно начал Рэйф.
— Естественно. — Голос Моры звенел от отвращения и ярости. — А ты? — Она перевела взгляд на Томаса. — Пожалуйста, скажи мне, что Энджи здесь не просто так.
Посуда задрожала в руках девушки, несмотря на то, что она изо всех сил прижимала ее к себе. Энджи почувствовала взгляд Моры на своем лице и вспыхнула. Сначала слезы, теперь неожиданно яркий румянец. Что еще полагается для грандиозного финала?
Энджи знала, что нужно сделать: посмотреть этой женщине, которую она любила как мать, прямо в глаза и сказать правду. Но увы, они с Томасом условились молчать.
— Я расскажу тебе позже, Мо, — тихо сказал младший сын.
— Не будь смешным. Я уже догадалась, что здесь происходит. — Мора переводила взгляд с одного на другого. — Неужели вы двое решились?
— Это касается только нас, меня и Энджи. Я не собираюсь обсуждать это за столом.
В комнате повисло ледяное молчание. Мора резко выдохнула.
— Если я правильно растолковала ваше недоумение и замешательство, вы двое вместе спите, чтобы зачать ребенка. Потому что Карлайл думает — думал, — что сумеет восполнить утрату двадцатишестилетней давности.
Энджи со стуком опустила на стол тарелки. Вот, оказывается, почему Чарлз оставил такое завещание! Чтобы вернуть жене ребенка, потерянного при рождении?
— Мы не знаем, — признался Рэйф.
— Никто не знает, зачем ему понадобилось составлять завещание таким образом, — добавил Томас.
— Я знаю, — уверенно ответила Мора. — Я всегда хотела иметь много детей, но после смерти Кэти не могла ни физически, ни морально. Чарлз поклялся снова сделать меня счастливой.
Она печально покачала головой, в ее ярких голубых глазах заблестели слезы. Энджи знала, что Мора долгое время горевала по умершей дочурке, но никогда не подавала вида.
— Ты, моя девочка… — Мора указала через стол на Энджи, — ты сделала меня счастливой, когда переехала сюда жить. Ты была такой игривой, веселой и жизнерадостной и так стремилась ни в чем не отстать от мальчишек.
— Счастливое было время.
Улыбка не скрыла печали в ее глазах.
— А теперь ты пытаешься зачать ребенка с моим сыном. Вы тоже спланировали свадьбу, о которой я ничего не знаю?
— Мы не планируем свадьбу, — ответил Томас сдавленным голосом.
— Даже если появится ребенок?
— Да.
Мора долго смотрела на сына, затем перевела взгляд на девушку.
— И ты согласна, Энджи?
— Томас был предельно откровенен, — осторожно начала девушка, — и мне известно о его нежелании жениться. Невзирая на это, я предложила ему завести ребенка.
Мора кивнула, принимая ответ, который явно не пришелся ей по душе. От ее неодобрения у Энджи защемило сердце. Самым худшим было то, что она давно мечтала о свадьбе, но в данный момент об этом и речи быть не могло.
— Я не собираюсь учить тебя жить. Но знаешь, я была матерью-одиночкой дважды. Мне повезло, я встретила Чарлза, и он дал нам свою любовь и полноценную семью. Но растить ребенка одной я никому не пожелаю.
Бедное сердце Энджи было готово разорваться. Чертовы слезы застряли в горле. Вдруг на ее колено опустилась рука Томаса, кратковременный жест поддержки, солидарности и утешения.
От этой ласки слезы чуть не побежали по ее щекам.
— Если ты, Анжелина, захочешь поговорить со мной, — Мора отодвинула стул и поднялась из-за стола, — ты знаешь, где меня найти.
— Спасибо, — выдавила из себя девушка.
— Энджи скоро уедет, — быстро произнес Томас.
Мора остановилась, внимательно посмотрела сначала на одного, затем на другого.
— Много лет назад Чарлз и я говорили тебе, Энджи, что Камерука твой дом, — сказала женщина. — Живи здесь столько, сколько хочешь.
— Я думала, ты не поедешь в Виндхем сегодня днем.
В свежий предрассветный час Энджи нашла Томаса в конюшне. Он седлал коня.
Томас осторожно закончил подтягивать подпругу, затем обернулся.
— Придется.
— На лошади долго ехать?
— Порядочно.
— Ты выглядишь уставшим.
Томас замялся, но решил не вступать в полемику. После неожиданного возвращения Моры и разговора за ужином он знал, что им надо многое обсудить, но не здесь и не сейчас.
— Тебе следует сейчас быть в постели.
— В столь ранний час всем следует быть в постели.
Энджи переступила с ноги на ногу, чем привлекла внимание к своему наряду: джинсовая куртка поверх пижамы. Судя по дыханию, она пробежала неплохую дистанцию.
Томас указал на ее босые ноги.
— Не боишься наступить на кое-что свежее?
— Неа. — Она изобразила на лице улыбку. — Я слышала, как ты прошел мимо моей комнаты, и очень спешила, чтобы повидать тебя до отъезда. — Голос сник, когда она увидела его постное выражение лица.
— Сожалею, что разбудил тебя, — бросил Томас, отворачиваясь к лошади.
— Ты и не разбудил. Я бодрствовала.
— Неудивительно. Вряд ли кто-нибудь из нас мог спать спокойно после разговора в столовой.
Он услышал вздох и заметил, что она теребит цепочку с медальоном в виде буквы А.
— Я не спала, так как думала, что ты придешь. В ее комнату? Как и прошлой ночью?
Их глаза встретились, и холодный воздух вдруг потеплел. Томас понял, что не имеет права лгать.
— Я думал об этом, — признался он, забираясь на лошадь и беря поводья. — Всю ночь.
— Но ты не пришел… из-за Моры?
Он натянул поводья, и Вихрь замотал головой в знак протеста. Томас утешил коня ласковыми словами и потрепал по шее.
— Я сожалею, что все выплыло наружу и она узнала, — тихо сказала Энджи.
— Не сильнее, чем я.
— Не твоя вина, — подбодрила она. — Она не должна была узнать.
— Мы все переживаем.
— Именно.
Они молча стояли, Энджи гладила выгнутую конскую шею. Томас наблюдал за этими ласковыми рассеянными движениями и чувствовал, как внутри растет волнение.
— Прости, Энджи, — он не ожидал, что заговорит. — Той ночью в Сиднее ты рассказала мне о крахе своих юношеских мечтаний. Я знал, что ты ожидала от меня большего, чем я готов дать.
— Тебе не за что просить прощения.
— Не обманывай.
Ее рука остановилась, и конь негодующе заржал. Томас усмехнулся. Да уж, приятель, такова сила
