Мы хотим особо отметить, что кульминацией митинга стала вовсе не песня, исполненная известными поп-звездами, а самый дух искренности и дружбы, объединивший собравшихся людей.
В прозвучавших речах выступавшие в основном осуждали действия британских солдат в Ирландии, требуя их вывода из страны. Кроме того, немало было сказано и о том, что в XIX веке английские власти насильно вывозили североанглийских протестантов для колонизации Ольстера. Было заявлено, что судьба Северной Ирландии должна решаться на всенародном референдуме с участием населения Эйре…
Перед тем как Джон и Йоко спели песню, Джон произнес краткую речь о своем ирландском происхождении. Он, в частности, сказал: «Моя фамилия Леннон, а об остальном догадайтесь сами», что вызвало взрыв аплодисментов
Джон намеревался передать это заявление английским музыкальным журналам. Он попросил своих друзей связаться с агентствами ЮПИ и Рейтер, а сам позвонил приятелю в «Дейли ньюс» и спросил: «Как ты думаешь, это подойдет для вашей газеты?» Он понимал, что немногие газеты согласились бы напечатать этот текст полностью. Джон, Йоко и Джерри Рубин отобрали фотографии для публикации и посмотрели первый телерепортаж о митинге - очень короткое сообщение. Джон разочарованно спросил: «И это все?» Рубин ответил: «Все…» Джон пробормотал: «Вот черт».
Потом он говорил по телефону с каким-то приятелем, который рассказал ему о недавно переданном по радио репортаже. Джон радостно сообщил Йоко и Джерри: «Только что передали кусок нашего выступления, где я говорил, что «правительство, которое не позволяет проводить подобные демонстрации, надо гнать прочь» и где Йоко сказала, что «такие демонстрации должны пройти во всех странах мира». Сообщение об их участии в митинге разместилось на первой полосе лондонской «Таймс».
На другой день в Северной Ирландии двадцать пять тысяч человек, проигнорировав запрет правительства на демонстрации, собрались на митинг протеста в знак осуждения совершенных убийств. В состоявшемся вскоре интервью Джон отвечал на вопрос, как соотносится его поддержка ИРА с неприятием им всяческого насилия. «Мне трудно оценивать их действия, но я могу понять, почему они делают то, что делают, и если бы мне пришлось брать чью-то сторону - ИРА или британской армии, то я - на стороне ИРА. Хотя если выбирать между насилием и ненасилием, то я, разумеется, против насилия. Так что это очень деликатная проблема… Мы оказываем поддержку ирландцам по каналам ирландского движения за гражданские права, а не по каналам ИРА». Это более соответствовало его убеждениям. Он подчеркнул еще одно обстоятельство: «Меня часто обвиняют в том, что я постоянно меняю свои увлечения: то пропагандирую медитацию, то - мир… Что касается ирландского вопроса, то для меня он не нов. Меня всегда интересовал ирландский вопрос».
Позже Джон и Йоко обнародовали заявление, в котором они отвечали своим британским критикам: «Конечно, мы скорбим об убитых и раненых солдатах, где бы они ни воевали, мы сочувствуем и американским солдатам, которых заставляют воевать во Вьетнаме. Но более всего мы сочувствуем всем жертвам американского и английского империализма». Далее они обратились к истории английской колонизации Ирландии, когда в XIX веке англичане создавали здесь свои поселения: «Если протестанты из Северной Англии так жаждут сохранить свою британскую самобытность, пускай они репатриируются в Британию… Мы призываем американских ирландцев осознать свою ответственность в той же мере, в какой еврейский народ осознает свою ответственность за судьбу Израиля».
Эта политическая тема оказалась единственной, где позиция Джона совпала с позицией Пола Маккартни, выпустившего песню «Отдайте Ирландию ирландцам» незадолго до выхода пластинки Джона с записью «Ирландского счастья». Песня Пола была тотчас запрещена на британском радио и телевидении. Фирма «Эй-эм-ай» выразила протест, доказывая, что в песне не было антибританских выпадов и она не содержала призыва к насилию. Несмотря на запрет, песня Пола заняла двадцатое место в британских списках популярности и оставалась там в течение шести недель (в американских - восемь недель). Джон хотел выпустить «Ирландское счастье» как сингл с фотографией на конверте, где он был запечатлен во время исполнения песни на митинге в Нью-Йорке. Несколько пробных экземпляров пластинки разослали диск-жокеям на радиостанции, но их реакция оказалась столь негативной, что Джону вовсе пришлось отказаться от идеи выпустить пластинку крупным тиражом.
Слова песни заставили даже самых преданных поклонников Джона поморщиться. Он пел о «геноциде». Однако убийство тринадцати человек нельзя считать геноцидом. Это риторическое излишество, столь характерное для пропагандистского стиля движения «новых левых» в период его развала, подрывало доверие слушателей к песне. К тому же у этой музыкальной агитки о так называемом геноциде была очень неподходящая мелодия в стиле ирландской народной песни. Наконец, основная идея песни являлась попросту оскорбительной для ирландцев. Джон говорил, что если кому-то привалило такое же счастье, как ирландцам, то «лучше бы ему умереть… лучше бы ему быть англичанином». Когда какой-то американский поклонник Леннона запел эту песню в пивной Белфаста, разъяренные посетители чуть не избили его.
Борьба против преступлений английского империализма в Северной Ирландии, несомненно, сильно увлекла Леннона, однако он ограничился тем, что написал одну песню и принял участие в одной демонстрации…
В начале 1972 года Джон написал «Анджелу» - песню об Анджеле Дэвис, черной активистке. Тогда же Мик Джеггер написал «Милого черного ангела», а Дилан - «Джорджа Джексона». Это был уникальный момент в истории взаимоотношений рок-культуры и политического радикализма: трое выдающихся рок- певцов одновременно почувствовали внутреннюю необходимость откликнуться на одно и то же событие.
Анджела Дэвис была ученицей Герберта Маркузе. Ее выгнали с философского факультета Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе после того, как секретный агент ФБР донес администрации университета, что Дэвис - член коммунистической партии. Она возглавила кампанию за освобождение из тюрьмы троих членов партии «Черные пантеры» - в их числе значился и Джордж Джексон. Джексон получил пожизненное заключение за ограбление бензозаправочной станции: он украл 70 долларов. В августе 1970-го младший брат Джорджа Джексона Джонатан вломился в зал заседаний окружного суда с карабином. Двое подсудимых вырвались из-под стражи и присоединились к нему. Они взяли в качестве заложников судью, окружного прокурора и нескольких присяжных, намереваясь обменять их на «соледадских братьев» - трех заключенных тюрьмы «Соледад», чье дело получило широкий резонанс в прессе «новых левых». Когда они пытались скрыться, их фургон обстреляла тюремная охрана, и в результате перестрелки судья и трое чернокожих - Джонатан в их числе - были убиты. Окружной прокурор и присяжные получили серьезные ранения. Оружие для Джонатана Джексона приобрела Анджела Дэвис, поэтому окружной прокурор предъявил ей обвинение в похищении людей, заговоре и убийстве. Она перешла на нелегальное положение, однако в конце декабря ее арестовали. В августе 1971 года, спустя год после перестрелки в Маринском окружном суде, Джорджа Джексона выстрелом в спину убил охранник в тюрьме «Сен-Квентин», якобы при попытке к бегству. В январе 1972 года Джон и Йоко исполнили свою новую песню «Анджела» в телепрограмме «Шоу Дэвида Фроста». Анджела в то время ожидала суда в окружной тюрьме в Сан-Хосе (Калифорния).
Как говорил потом Джон, друзья Анджелы Дэвис попросили его написать о ней песню. «Но ведь как напишешь песню о человеке, которого не знаешь?» Джон и Йоко просто выразили свою солидарность с ней. Это, пожалуй, была самая неудачная песня Джона. Хотя его политические симпатии очевидны: он решил воспользоваться своей репутацией рок-певца, чтобы поддержать Анджелу. В этой песне проявились все те трудности, с которыми сталкивался Джон, пытаясь сочинять вещи, посвященные конкретным событиям.
Песня Боба Дилана «Джордж Джексон», выпущенная на пластинке 1971 года, звучала спокойней, трогательней и казалась куда более удачной, нежели «Анджела». Песня сразу же стала предметом горячих споров. Э. Дж. Веберман, как мы помним, долгое время упрекал Дилана за то, что тот устранился от политического радикализма. Теперь же он говорил, что Дилан наконец-то «одумался», и пообещал «больше не преследовать ни его, ни его семью». О том же писала и «Лос-Анджелес фри пресс». Газета опубликовала на первой полосе портрет Дилана под заголовком: «Он вернулся». Рок-критик Энтони Скадуто, автор книги о Дилане, попросил одиннадцать рок-обозревателей прослушать его новую песню.
