Рэй БРЭДБЕРИ
ЛЕКАРСТВО ОТ МЕЛАНХОЛИИ
A Medicine for Melancholy, 1960
* * *
1. In a Season of Calm Weather / Погожий день
2. The Dragon / Дракон
3. A Medicine for Melancholy / Лекарство от меланхолии
4. The End of the Beginning / Конец начальной поры
5. The Wonderful Ice Cream Suit / Чудесный костюм цвета сливочного мороженого
6. Fever Dream / Горячечный бред
7. The Marriage Mender / Примирительница /
8. The Town Where No One Got Off / Город, в котором никто не выходит
9. A Scent of Sarsaparilla / Запах сарсапарели
10. Icarus Montgolfier Wright / Икар Монгольфье Райт
11. The Headpiece / Шлем
12. Dark They Were, and Golden-eyed / Были они смуглые и золотоглазые
13. The Smile / Улыбка /
14. The First Night of Lent / Первая ночь великого поста /
15. The Time of Going Away / Время уходить /
16. All Summer in a Day / Все лето в один день /
17. The Gift / Подарок / Подарок
18. The Great Collision of Monday Last / Страшная авария в понедельник на той неделе
19. The Little Mice / Мышата / Маленькие мышки
20. The Shore Line at Sunset / Берег на закате
21. The Strawberry Window / Земляничное окошко
22. The Day it Rained Forever / Пришло время дождей
Погожий день
In a Season of Calm Weather 1957 год
Однажды летним полднем Джордж и Элис Смит приехали поездом в Биарриц и уже через час выбежали из гостиницы на берег океана, искупались и разлеглись под жаркими лучами солнца.
Глядя, как Джордж Смит загорает, развалясь на песке, вы бы приняли его за обыкновенного туриста, которого свеженьким, точно салат-латук во льду, доставили самолетом в Европу и очень скоро пароходом отправят восвояси. А на самом деле этот человек больше жизни любил искусство.
— Ну вот… — Джордж Смит вздохнул. По груди его поползла еще одна струйка пота. Пусть испарится вся вода из крана в штате Огайо, а потом наполним себя лучшим бордо. Насытим свою кровь щедрыми соками Франции и тогда все увидим глазами здешних жителей.
А зачем? Чего ради есть и пить все французское, дышать воздухом Франции? Да затем, чтобы со временем по-настоящему постичь гений одного человека.
Губы его дрогнули, беззвучно промолвили некое имя.
— Джордж? — Над ним наклонилась жена. — Я знаю, о чем ты думаешь. По губам прочла.
Он не шевельнулся, ждал.
— Ну и?..
— Пикассо, — сказала она.
Он поморщился. Хоть бы научилась наконец правильно произносить это имя.
— Успокойся, прошу тебя, — сказала жена. — Я знаю, сегодня утром до тебя докатился слух, но поглядел бы ты на себя — опять глаза дергает тик. Пускай Пикассо здесь, на побережье, в нескольких милях отсюда, гостит у друзей в каком-то рыбачьем поселке. Но не думай про него, не то наш отдых пойдет прахом.
— Лучше бы мне про это не слышать, — честно признался Джордж.
— Ну что бы тебе любить других художников, — сказала она.
Других? Да, есть и другие. Можно недурно позавтракать натюрмортами Караваджо — осенними грушами и темными, как полночь, сливами. А на обед — брызжущие огнем подсолнухи Ван Гога на мощных стеблях, их цветенье постигнет и слепец, пробежав обожженными пальцами по пламенному холсту. Но истинное пиршество? Полотна, которыми хочешь по-настоящему насладиться? Кто заполнит весь горизонт от края до края, словно Нептун, встающий из вод в венце из алебастра и коралла, когтистые пальцы сжимают подобно трезубцу большущие кисти, а взмах огромного рыбьего хвоста обдаст летним ливнем весь
