Словно какой-то ужасный садист зубной врач накинулся на него и одним движением, без наркоза вырвал целиком, как кровоточащий кусок сырого мяса, душу из тела. Он почувствовал себя пойманным в капкан, жизнь его рванулась прочь, но ее корни, слава богу, оказались глубоки!
— Нет, нет, нет, нет!
И все же — да.
Он снова взглянул сквозь сплетение пальцев.
Фигура была еще там.
И страшная кровавая ладонь, дрожа и роняя капли, простиралась над купелью.
— Довольно!
Рука отодвинулась назад и исчезла. Дух остановился в ожидании.
Лик Его был добрым и знакомым. А эти необычные, прекрасные, глубокие и проницательные глаза были как раз такими, какими он всегда их себе представлял. Мягко очерченные губы, бледное лицо в обрамлении струящихся локонов волос и бороды. Человек был облачен в простые одежды, истрепанные прибрежными и пустынными ветрами Галилеи.
Огромным усилием воли священник сдержал готовые пролиться слезы, умерил мечущееся в своей груди изумление, сомнение, потрясение — все эти бессмысленные чувства, которые всколыхнулись в его душе, грозя вырваться наружу. Он задрожал.
И тут он увидел, что Видение, Дух, Человек, Призрак-или-Кто-Бы-Он-Ни-Был тоже дрожит.
«Нет, — подумал священник. — Этого не может быть! Он боится? Боится… меня?»
Теперь уже Дух затрясся — подобно ему, будто зеркальный образ его собственных конвульсий, — словно в агонии, широко раскрыл рот, зажмурился и простонал:
— О, пожалуйста, отпусти меня!
Тут молодой священник еще шире открыл глаза и выдохнул. В голове его мелькнуло: «Но ведь ты свободен. Никто здесь тебя не держит!»
И в то же мгновение раздалось:
— Держит! — вскричал Призрак. — Ты держишь меня! Пожалуйста! Отведи свой взгляд! Чем дольше ты смотришь на меня, тем больше я становлюсь этим! Я не тот, каким кажусь!
«Но ведь, — подумал священник, — я ничего не сказал! Мои губы не шевелились! Откуда этот Дух узнал мои мысли?»
— Мне известно все, о чем ты думаешь, — сказал дрожащий и бледный Призрак, отступая во мрак баптистерия. — Каждая фраза, каждое слово. Я не собирался приходить сюда. Я отважился войти в город. И вдруг превратился во множество вещей для множества разных людей. Я побежал. Они — за мной. Я спрятался здесь. Дверь была открыта. Я вошел. И тут, и тут — ох, — и тут я оказался в ловушке.
«Нет», — подумал священник.
— Да, — плаксиво сказал Дух. — Ты меня поймал.
Медленно, кряхтя под еще более тяжким и ужасным бременем прозрения, священник подтянулся, схватившись за край купели, и, качаясь, встал на ноги. Наконец он осмелился выдавить из себя вопрос:
— Ты не тот… каким кажешься?
— Не тот, — ответил Призрак. — Извини.
«Я сейчас сойду с ума», — подумал священник.
— Не надо, — сказал Призрак, — иначе я тоже сойду с ума.
— Я не могу отпустить тебя — о Господи, — раз уж ты явился после всех этих лет, всех моих мечтаний, — разве не видишь, это для меня слишком. Две тысячи лет все человечество ждало твоего возвращения! И я, я — тот, кто встретил тебя, кто видит тебя…
— Ты встретился лишь со своим собственным мечтаньем. Ты видишь только то, что тебе потребно видеть. Без всего этого… — фигура прикоснулась к своим одеждам на груди, — я выгляжу совсем иначе.
— Что же мне делать?! — воззвал священник, глядя теперь уже то на небеса, то на призрака, который вздрогнул от его крика. — Что?
— Отведи взгляд. В это мгновение я выбегу за дверь и скроюсь.
— Вот так… просто?
— Прошу тебя, — сказал Человек.
Священник, дрожа, сделал несколько вдохов.
— О, если б это мгновение могло длиться хотя бы час.
— Ты что, хочешь убить меня?
— Нет, что ты!
— Если ты насильно удержишь меня в этой форме еще немного, моя смерть будет на твоей совести.
Священник прикусил кулак, и дрожь сожаления пронизала его с ног до головы.
