— Но мы, по крайней мере, понимаем все, что с нами происходит, и сознаем, что мы правы, что мы честны и вели себя достойно и что нет ничего дурного в том, что мы понимаем друг друга, и ни о чем дурном мы вовсе не помышляли, потому что даже не представляем себе, что такое возможно, верно?
— Да, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
— Теперь нам надо решить, как быть дальше, — сказала она. — Пока только ты и я знаем об этом. Потом, вероятно, узнают и другие. Я могу добиться, чтобы меня перевели в другую школу…
— Нет!
— Тогда, может, тебя перевести в другую школу?
— Вам не нужно меня никуда переводить, — сказал он.
— Почему?
— Мы переезжаем. Предки и я будем жить в Мэдисоне. Мы уезжаем на следующей неделе.
— Но это никак не связано со всем этим?
— Нет-нет, все в порядке. Просто мой папа нашел там новую работу. Это всего в пятидесяти милях отсюда. Когда я буду приезжать в город, я смогу вас видеть? Вы не против?
— Думаешь, это будет хорошо?
— Нет, думаю, нет.
Некоторое время они молча сидели в тишине классной комнаты.
— Когда же все это успело случиться? — в беспомощном отчаянии спросил Боб.
— Не знаю, — отозвалась мисс Тейлор. — Никто никогда не знает. Тысячи лет никто не мог этого сказать, и, думаю, никто никогда не узнает. Люди либо любят друг друга, либо нет, а бывает, что полюбят друг друга те, кому не следовало бы. Я не могу объяснить, почему это со мной происходит, и ты, конечно, тоже.
— Пожалуй, я лучше пойду домой, — сказал он.
— Ты не злишься на меня, нет?
— Нет, ну что вы, как я могу злиться на вас?
— Вот еще что. Я хочу, чтобы ты помнил: жизнь всегда что-то дает взамен. Всегда, иначе невозможно было бы жить. Сейчас тебе плохо, и мне тоже. Но что-то непременно произойдет, и все встанет на свои места. Ты веришь?
— Хотелось бы верить.
— Так вот, это правда.
— Если б только… — начал он.
— Что?
— Если б только вы меня подождали, — выпалил он.
— Десять лет?
— Тогда мне будет двадцать четыре.
— А мне — тридцать четыре, и, возможно, я буду уже совсем другим человеком. Нет, вряд ли это возможно.
— А вам бы хотелось? — воскликнул он.
— Да, — тихо ответила она. — Это глупо, и, конечно, ничего не выйдет, но мне бы очень этого хотелось.
Он долго сидел молча, а потом сказал:
— Я никогда вас не забуду.
— Спасибо за эти слова, хотя это и невозможно, потому что жизнь устроена иначе. Ты забудешь меня.
— Никогда не забуду. Я придумаю способ, чтобы всегда о вас помнить, — сказал он.
Она встала и пошла вытирать доски.
— Я вам помогу, — предложил он.
— Нет-нет, — поспешно возразила она. — Уходи, Боб, иди домой, и не надо больше мыть доски после уроков. Я поручу это Элен Стивенс.
Он вышел из школы. Во дворе, обернувшись, он увидел мисс Энн Тейлор в последний раз: она медленно стирала с доски написанные мелом слова, и рука ее двигалась вверх-вниз, вверх-вниз.
На следующей неделе он уехал из города и не был там шестнадцать лет. Хотя жил он всего в каких-то пятидесяти милях оттуда, он так ни разу и не приехал в Гринтаун, пока ему не исполнилось почти тридцать, и к тому времени он был уже женат; и вот однажды весной они с женой по пути в Чикаго остановились в Гринтауне на один день.
Боб оставил жену в гостинице, а сам пошел бродить по городу и наконец стал расспрашивать про мисс Энн Тейлор, но никто сперва не вспомнил ее, а потом кто-то сказал:
— Ах да, та симпатичная учительница. Она умерла в тридцать шестом, вскоре после того, как ты уехал.
