возвращаемся к 'Миргороду'. Так мы поступили и в отношении 'украинизмов', характерных для языка Гоголя, сохранив такие слова, как 'воробьенками' (в изд. 1842 г. — 'воробышками'), 'банями' (слово 'баня' по-украински значит 'купол').
Есть случаи, где мы отступаем не только от издания 1842 г., но и от 'Миргорода' в сторону автографа, а именно:
… в углу гудел ритор, которого рост и толстые губы должны бы принадлежать по крайней мере философии.
Берем 'рост' вместо 'рот', считая 'рот' ошибкой переписчика.
Во всяком случае грамматики начинали прежде всех, и как только вмешивалась риторика…
Берем 'вмешивалась риторика', считая 'вмешивались риторики' (М) ошибкой переписчика, а 'вмешивались риторы' ' (П) — исправлением Прокоповича.
'Ни чортового кулака не видно.'
Берем 'чортового', считая 'чортова' чужим' исправлением.
… Как же, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь так, как собаке?..
Берем 'собаке' считая 'собака' (М) ошибкой.
… потому что едва только приближилась исполинская брика к шинку на…
Берем 'приближилась', считая 'приблизилась' (М) чужой поправкой.
На другом фляжки, сулеи и по сторонам, для красоты, лошадь…
Берем 'фляжки, сулеи', считая 'фляшка, сулеи' (М) ошибкой переписчика, а 'фляжка, сулеи' (П) — исправлением Прокоповича.
… веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе.
Берем 'об угнетенном народе', считая слово 'похоронную' цензурным искажением.
Каждый вынул из кармана свою деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку.
Берем 'свою', считая 'своего' ошибкой переписчика.
Он оперся спиною в стену и, выпучив глаза, глядел неподвижно на толкавших его козаков.
Берем 'на толкавших его козаков', считая появившееся в П 'на пришедших козаков' результатом пропуска слов 'толкавших его' в копии (переписчик, вероятно, не разобрал).
III
Сюжетная основа 'Вия' — история панночки-ведьмы и гибель Хомы Брута после трех ночей, проведенных у ее гроба — имеет фольклорный характер. Повесть, в общем выдержанная в романтической литературной манере, в развитии сюжета опирается на фольклорную, сказочную традицию. Исходя из сказочной сюжетной основы, Гоголь развивает ее, окружает новыми эпизодами, вносит бытовое и эмоциональное содержание, вводит самостоятельно разработанные характеристики. В общем, Гоголь идет по пути, уже испытанному в 'Вечерах на хуторе близ Диканьки'. Фольклорно-демонологические мотивы 'Вия' ближайшим образом примыкают к подобным же мотивам 'Майской ночи' (ведьма — в обоих случаях в семье сотника, — ее превращения и борьба с ней героя), 'Вечера накануне Ивана Купала' (ведьма, 'безобразные чудища') и 'Страшной мести' (тема грешной души и возмездия).
Сам Гоголь со всей определенностью указал на фольклорную основу 'Вия'. 'Вся эта повесть, — говорит Гоголь в примечании к 'Вию' — есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал'. Однако это авторское показание нуждается в проверке.
Вопросом о фольклорных источниках 'Вия' исследователи занимались не раз. Н. Ф. Сумцов в статье 'Параллели к повести Гоголя 'Вий'' ('Киевская Старина', 1892, III, стр. 472) отметил 'сильное влияние народных сказок о езде парубка на ведьме, смерти ведьмы и чтение парубком над ней в церкви псалтыри' и пришел к выводу, что повесть 'можно считать переделкой сказки'. Подобный взгляд высказывали также В. Милорадович и К. Невiрова (В. Милорадович. 'К вопросу об источниках 'Вия'', 'Киевская Старина', 1896, IX, стр. 45; К.Невiрова. 'Мотиви украiнськoi демонольогii в 'Вечерах' та 'Миргородi' Гоголя', 'Записки украiнсьского наукового товариства в Киiвi', 1909, V, стр. 42). Н. Сумцов указал, что 'сказка о смерти ведьмы, которая легла в основу 'Вия', принадлежит к числу весьма популярных: она встречается у разных европейских народов'. И если Сумцов привел только 15 названий сборников сказок, в которых находятся сказки о ведьме, то авторы монументальных примечаний к сказкам бр. Гримм — И. Вольте и Г. Поливка, упоминающие о 'Вии' Гоголя в связи с сказкою бр. Гримм 'Die Prinzessin im Sarge und die Schildwache' (№ 239), — присоединяясь к мнению, что 'Гоголь своего 'Вия' написал на почве народных сказок', дают длинный ряд библиографических справок о сборниках сказок немецких, норвежских, исландских, французских, итальянских, румынских, словенских, литовских, латышских, финских, мадьярских, цыганских, армянских, кафрских с аналогичным сюжетом (J. Bolte und G. Poiivka, 'Anmerkungen zu den Kinder- und Hausmarchen der Bruder Grimm', 1918, III, S. 531–537).
Основной ошибкой исследователей, ставивших вопрос о фольклорных источниках 'Вия', было то, что они сказки о ведьме, имеющие сюжетное сходство с 'Вием', рассматривали суммарно. Между тем в интересующих нас сказках следует различать три редакции.
К циклу сказок первой редакции должны быть отнесены сказки с такой сюжетной схемой: парень любит девушку, но затем бросает ее; девушка, ведьмина дочь, мстит бросившему ее парню; ночью она в виде кошки приходит к парню, но парень, предупрежденный матерью, раньше девушки успевает набросить на нее уздечку и вскочить ей на спину. Превратившаяся в коня ведьма носит на себе парня до тех пор, пока в полном изнеможении не падает на землю; вновь обратившись в девушку, она умирает. По требованию родителей умершей, парень, виновник смерти, должен три ночи провести около гроба, читая псалтырь. Парню приходится пережить различные ужасы, нарастающие из ночи в ночь; благодаря советам матери (деда и т/ п.) ему удается избежать гибели. Так как ни умершая ведьма, ни прочие мертвецы не могут переступить черту и увидеть парня, то на третью ночь они обращаются за помощью к 'старшей ведьме', которая и указывает на парня, но в это время поют петухи. Сказка оканчивается обычно тем, что парень остается живым, а тело ведьмы вывозят за село и сжигают. Впрочем, в некоторых вариантах парень не выдерживает испытанных ужасов и умирает.
Сказки второй редакция отличаются от сказок первой редакции главный образом в своей вступительной части и в характеристике действующих лиц. Если в сказках первой редакции парень и девушка односельчане, то в сказках второй редакции герой случайно попадает в данную местность, а героиней является 'царевна', 'королевна' и т. п. Мотив 'отвергнутой любви', любовный конфликт, как исходный пункт завязки, в сказках второй редакции отсутствуют. Герой не является виновником смерти девушки; девушка определяется как 'заклятая' или 'одержимая'. Сюжетная схема сказок второй редакции может быть представлена в таких чертах: случайно попавший в чужую страну (город, село) герой должен провести три ночи около гроба умершей царевны, которая растерзывает каждого остающегося в церкви на ночь. Герой пытается убежать, но 'добрый советник' (старик или старуха) останавливает его и уговаривает провести ночь у гроба. Действие развертывается дальше, как и в сказках первой редакции: герой переживает ряд ужасов, ужасы нарастают; на третью ночь, когда мертвая царевна встает из гроба, герой ложится в гроб и не встает до тех пор, пока не начинают петь петухи. 'Заклятие' спадает с девушки, она освобождается от власти нечистой силы, и сказка заканчивается женитьбой героя на освобожденной царевне.
Сказки третьей редакции — сказки о герое, не знающем страха (О. Раздольский, № 43; Афанасьев, № 204; бр. Гримм, № 4). Эти сказки в основном представляют своеобразное видоизменение сказок второй редакции. Герой, не знающий страха и ищущий случая испытать страх, вызывается провести ночь около гроба умершей ведьмы или, по другим вариантам, в заколдованном дворце. Как и сказки второй редакции эти сказки имеют благополучную развязку: царевна освобождается от заклятия и герой женится на ней.
Наиболее ранняя запись украинской сказки первой редакции относится к 40–50 гг., это — 'Сказка, що парубок любив дiвку i потому перестав i вона ?го хотiла зчарувати' в собрании А. И. Дыминского. Парень любит девушку, но затем бросает ее. Отвергнутая девушка в виде кошки приходит к парню; парень
