приказал своему помощнику немедленно позвонить в «Скорую». Кроме того, надо было вызвать подкрепление.
— Нужно остановить кровотечение, — сказал Матеос и пустился в погоню за Понтонесом.
Тем временем Агилар попытался зажать Даниэлю нос тем самым платком, который использовался в качестве кляпа. Но по болезненной реакции пациента младший инспектор понял, что самому ему не справиться.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил Агилар. — Ведь ты потерял много крови.
— Надеюсь, выдержу, — ответил Даниэль и, произнеся эти слова, без чувств грохнулся на пол. Удар был такой силы, что лезвие гильотины, которое до сих пор сдвинулось лишь на несколько сантиметров, чуть задрожав, с громким стуком, ужаснувшим Агилара, тяжело рухнуло вниз.
Не будь на Понтонесе мокасин на резиновой подошве, ему было бы гораздо труднее идти по скользкой черепице.
Матеос, обутый в туфли с кожаными подметками, поднявшись на крышу, понял, что преследование Понтонеса может стоить ему жизни, если он сделает хоть один неверный шаг. Он разулся, решив, что босиком будет не так скользко, и осторожно пошел по следу врача. Тот уже был на другом скате крыши, и Матеос его не видел, но черепица у врача под ногами перемешалась, так что сбиться со следа было невозможно.
Матеос добрался до конька крыши как раз вовремя, чтобы увидеть, как врач перепрыгивает на крышу другого дома, намереваясь оттуда по водосточной трубе спуститься во внутренний дворик.
Несмотря на значительный риск, полицейский решил, что съедет по черепице до козырька крыши, как на санках. Достигнув конца пути, он увидел, как Понтонес, спрыгнувший в патио с пятиметровой высоты, пытается, волоча сломанную в голени ногу, добраться до окна или двери, через которые можно было бы выбраться из этой мышеловки. Но дом был заперт, потому что, как он сам говорил судье и Даниэлю, там давно никто не жил.
Матеос вытащил из кобуры девятимиллиметровый «Хеклер & Кох USB-компакт» и направил его на врача, который с высоты представлялся отличной целью.
— Ни с места! — крикнул инспектор. — Подними руки, или я пущу тебе пулю в лоб.
Понтонес неохотно поднял руки.
— Если у тебя есть оружие, козел, помни: при малейшем движении я стреляю. Левой рукой, очень медленно, вытаскиваешь оружие из кармана и бросаешь на землю.
Врач выполнил приказание Матеоса. Тот, боясь тоже сломать ногу, и не собирался прыгать к нему и надевать наручники. Он решил сидеть, держа врача на прицеле, пока не прибудет подкрепление. Через несколько минут Понтонес подумал: «Он не станет стрелять в меня теперь, когда знает, что я безоружен».
Локтем правой руки врач разбил одно из окон, надеясь войти в дом и выйти с другой стороны.
Матеос мог выстрелить в любой момент, но ему была отвратительна мысль стрелять в безоружного человека со сломанной ногой.
— Стой! — крикнул он и сделал предупредительный выстрел в воздух.
Врачу не удалось полностью выбить окно, а пролезть между стеклами в его положении не представлялось возможным. Понимая, что все кончено, он развернулся со всей скоростью, на какую был способен, и кинулся к валявшемуся на земле оружию.
На этот раз Матеос не стал рисковать и дважды выстрелил ему в грудь.
Глава 62
Тем временем далеко от этих мест, на высоте в несколько тысяч метров шеф-повар Жан Франсуа Эссан, год назад заключивший контракт с Хесусом Мараньоном и ставший членом экипажа его джета, подошел к миллионеру и сообщил, что утка, которую тот заказал, чтобы полакомиться ею в полете, готова.
Они летели из Вены в Мадрид уже около получаса, и рядом с Мараньоном, на соседнем сиденье, лежал большой черный чемодан-сейф с рукописью Десятой симфонии Бетховена. По очевидным причинам ему пришлось появиться в банке в черных очках и с большими усами пепельного цвета, чтобы описание, которое мог дать Европолу служащий банка, оказалось непригодным.
Миллионер поглаживал рукой с перстнем черный чемодан, в котором лежала партитура. Написанная в масонской тональности до минор — три бемоля на нотном стане, — эта вещь станет подлинным художественным трофеем для братства, которое будет хранить ее вечно и использовать для секретных ритуалов на масонских собраниях. Десятая симфония Бетховена, вершина творчества немецкого композитора, никогда и не исполнявшаяся публично, пролежала под спудом двести лет и отныне пребудет скрытой от мира во веки веков.
С помощью своих братьев по ложе, с незапамятных времен владевших искусством шифровки и расшифровки, Мараньону удалось прочитать нотную запись, вытатуированную на голове Томаса после того, как Паниагуа обнаружил первый значимый след — азбуку Морзе. Мараньону было известно, что Томас спрятал рукопись в сейфе банка «Венский кредит», но, даже зная код банковского счета, он не мог открыть сейф, не имея ключа. Чтобы открыть сейф в банке такой категории, необходимы две вещи: код и ключ. Ключ неизбежно должен был оказаться в руках палача Томаса, но Мараньон не смог, несмотря на всех нанятых им детективов, выяснить, кто расправился с музыкантом. Ключ нашелся совершенно случайно во время концерта Абрамовича из-за неприятности с мобильником. Так была установлена и личность убийцы. Донья Сусана, сидевшая во время концерта рядом с Мараньоном, забыла выключить свой телефон, и, когда он зазвонил, ей пришлось второпях открыть сумку и вытряхнуть ее содержимое, поскольку телефон, как обычно в таких случаях, оказался на самом дне сумки, погребенный под всеми другими находившимися в ней предметами. Тут Мараньон и увидел ключ от сейфа с характерной головкой в форме листка клевера и выгравированное на одной из его сторон название банка. После этого миллионеру достаточно было приказать своему секретарю дать донье Сусане мощное снотворное и оставить ее сумку у себя на ночь, как будто она была забыта в его доме из-за случившегося с ее хозяйкой обморока. На следующий день рано утром он заказал дубликат в фирме, специализировавшейся на копиях ключей от сейфа, а затем послал шофера с сумкой к судье домой, пока та не успела ее хватиться.
До посадки оставалось два с половиной часа, и Мараньон собирался отпраздновать обретение долгожданного трофея, отведав блюдо, которое в прежние времена столько раз заказывал в «Серебряной башне», своем любимом парижском ресторане: блюдо это, «утка под прессом», в Испании носит жуткое название — «кровавая утка». Миллионер лишился возможности наслаждаться этим деликатесом, когда в середине девяностых ресторан утратил одну из своих звезд по ресторанному рейтингу «Мишлен» и Мараньон больше не мог там появляться. Он надеялся вернуться в прославленный ресторан, которым заправлял Клод Террайль, как только он снова обретет потерянную звезду, но, к его удивлению, в 2006 году ресторан вновь оштрафовали, лишив еще одной звезды. Мараньон, обожавший «кровавую утку», не желал, чтобы его видели и, хуже того, могли сфотографировать во второразрядном ресторане. Тогда он за астрономическую цену купил на аукционе «Сотби» один из немногих существующих в Европе прессов для утки и нанял одного из лучших поваров мира, чтобы тот приготовил ему легендарное блюдо, рецепт которого известен со Средних веков.
Еще до взлета Мараньон предупредил повара, что измельчение костей утки с помощью серебряного пресса должно происходить в его присутствии, — он получал большое удовольствие, наблюдая, как функционируют механические приспособления.
Шеф-повар дождался приказа Мараньона, чтобы начать «прессовать» утку. Сторонний наблюдатель не заметил бы здесь больших отличий от казни с помощью гарроты, разве что птица уже была мертва — задушена, чтобы из ее тела не вытекло ни капли крови, и пресс управлялся не рычагом, а колесиком, похожим на маленький маховик.
