Я вспоминаю о приготовленном для Бэмби небольшом подарке, и иду за ним в свою комнату.
Прячу коробочку у себя за спиной, и открываю дверь.
Сначала вижу победно пританцовывающую Бэмби, затем перевожу взгляд на Вилена, и наблюдаю на его лице оторопелое восхищение. Моя девочка видит меня, и кидается мне на шею. Я делаю глубокий вдох и спрашиваю:
— Ты его сделала?
У Бэмби такой радостный вид, что мне хочется подхватить ее на руки и закружить по комнате. Вместо этого протягиваю ей коробочку:
— Приз для победителя.
Пока она открывает ее, я успеваю смущенно («Я» и «СМУЩЕННО» — понятия несовместимые!!!) промямлить:
— Правда, не уверен, что ты любишь такое….
В первый же день пребывания Бэмби в нашем доме, я узнал, что рыбу в ее меню включать нельзя ни в каком виде. Остальные же блюда она поедала с удовольствием…
Бэмби, наконец, справляется с крышечкой, видит содержимое коробки и радостно пищит. Выхватывает пальчиками одну конфетку, но, прежде чем отправить ее себе в ротик, легко целует меня в щеку.
Она возвращается к столу, садится в кресло и поджимает под себя ножки. Весь ее вид демонстрирует блаженство. Коробочка опустела буквально за минуту.
Вилен спрашивает:
— Почему ты не объяснила нам раньше, что любишь конфеты?
Бэмби хитро щурится, и не отвечает. Я же начинаю лихорадочно думать о том, где сейчас, поздним вечером, можно найти шоколадные конфеты?
Мой брат напоминает ей:
— Ты хотела о чем-то спросить, когда пришла?
Она кивает, берет в руки сверток и разворачивает его. Оказывается, в ткань была завернута книга. Бэмби открывает ее на закладке и показывает что-то Вилену.
Я подхожу ближе и заглядываю в книгу. Так, ее пальчик указывает на отрывок из описания «Обетованного королевства». Мне удается скрыть удивление («Я» и «УДИВЛЕНИЕ» — понятия несовместимые!!!):
— Девочка, ты умеешь читать?
Она смотрит на меня, как на умалишенного. Жестом просит дощечку с писалом. Вилен вскакивает и выполняет ее просьбу. Бэмби быстро (очень быстро и без ошибок) пишет: «А что же я, по-твоему, делаю каждый день в библиотеке?»
Я, как полный идиот, говорю вслух, обращаясь непонятно к кому:
— Девочка, ты умеешь писать?
Вилен сейчас точно упадет. Он с трудом говорит:
— Бэмби, почему ты нам раньше ничего не сказала?
Она пишет: «Потому что вы не спрашивали».
— Мы не интересовались, потому что и предположить не могли ничего подобного. Ведь в Едином королевстве женщин не обучают грамоте. Мы видели, что ты хорошо рисуешь и вышиваешь, вот и решили, что ты, скорее всего, раньше была швеей — модисткой.
Она тычет в свой первый вопрос, и я отвечаю:
— Мы думали, что ты там… смотришь картинки.
Она громко смеется и качает головой. Вилен продолжает расспросы:
— Бэмби, и что же ты думаешь о нашей библиотеке? Какие книги тебе нравятся?
Колпачок писала в ее пальчиках быстро справился с удалением написанного ранее. На освободившемся месте появилась фраза: «Отвечу или честно, или никак».
Я сказал:
— Конечно, честно.
Она пишет: «Все книги в вашей библиотеке — бредовые».
Вилен побледнел, я же, кажется, покрылся пятнами. Мой брат справился первый:
— Милая, только ты об этом больше никогда никому не говори. Это ты можешь обсуждать только с нами.
Она составляет на своем лице выражение «Да за кого вы меня принимаете? Это же и ослу понятно!»
Вилен аккуратно говорит:
— Бэмби… твоя память.
Мы читаем ее ответ: «Все так же ничего не помню».
— Ясно, — мой брат широко улыбается, — ну что ж, по поводу книг. Рэд, ты не будешь возражать, если я дам почитать Бэмби книгу не из библиотеки?
Я покачал головой, и Вилен оставил нас одних.
Моя девочка подходит к шахматной доске, и расставляет на ней фигуры.
Я не могу оторвать от Бэмби свой взгляд.
Ее волосы уже порядком отросли, и она стала стягивать их в пучок на затылке. Сейчас я наслаждаюсь видом тех мелких завитушек волос, которые выбились из-под заколки. Мне хочется прикоснуться к этим непослушным прядкам, и я подхожу к моей девочке сзади.
Она слегка вздрагивает, ощутив мою руку на своих волосах, но не отворачивается от моего прикосновения. Мне нельзя находиться в такой опасной близости к ней — мое самообладание на грани.
Но, вместо того, чтобы отойти, я нежно обнимаю Бэмби за талию, прижимая ее плотнее к себе. В этот момент меня пугает мысль, что она меня оттолкнет («Я» и «ИСПУГ» — понятия несовместимые!!!), но ничего не происходит. Ее терпение к моим рукам придает мне храбрости, и я хочу испытать ее терпение к моим губам. Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в шею. Не встретив сопротивления, продолжаю покрывать поцелуями кожу вдоль воротника ее блузки.
Сладкая дрожь ее тела эхом отзывается во мне. Я начинаю мысленно кричать себе:
— Бэмби, девочка моя.
Она делает мягкое движение, и, не высвобождаясь из захвата моих рук, поворачивается ко мне лицом. Вижу у нее на щечках румянец и блеск в ее глазках.
Я должен воспользоваться моментом и сказать это прямо сейчас…
— Я тебя люблю.
Моя любимая так хорошо и так радостно улыбнулась мне, что моему речевому аппарату уже не нужны никакие увещевания:
— Солнышко мое любимое…
Она прервала меня поцелуем, и мне уже не хотелось ни говорить, ни думать, а хотелось лишь отдаваться сладости этого момента. Мои губы вливаются в мягкий, не страстный, а скорее изучающий поцелуй. Какая же она вкусная (я навсегда запомню этот шоколадный привкус), как же она пахнет… Ее губки следуют за моими — они отдаются моим губам без сопротивления и собственной воли. Я раскрываю их, проталкиваюсь языком через ее зубки и… встречаю отпор. Нехотя прерываю поцелуй, и чувствую, как Бэмби прячет свое лицо у меня на груди. Мое дыхание настолько неровное, что мне требуется какое-то время на то, чтобы привести его в норму.
Я чувствую, что опять в состоянии говорить:
— Бэмби, любимая, посмотри на меня.
Она все-таки высвобождается из моих объятий, прежде чем сделать это. Боже, у нее такой лукавый
