чтобы так случилось, пусть это, наконец, произойдет: он вовсе не был таким чудовищем, каким его пытаются представить!
– Индира, вы в полной мере осознаете, насколько опасна ваша затея? – тихо спросил Милинд. – На вас уже пытались напасть…
– Не думаю, что хотели убить, – перебила я его. – Скорее всего, просто хотели напугать и подтолкнуть к подписанию договора о продаже клиники. Дело в том, что мое убийство ничего не даст людям, которые пытаются завладеть спорной территорией – лучше договориться. Если я умру, земля вместе со зданием перейдет к лицам, указанным в моем завещании.
Мертвая тишина повисла в столовой после этих моих слов.
– Ты… составила завещание? – дрожащим голосом переспросила Сушмита.
– Собираюсь это сделать. Не волнуйся, – поспешила успокоить ее я, – семья в безопасности: поместье останется в вашей собственности, как и средства на его содержание. Все остальное – клиники аюрведы в случае моей смерти будут проданы с аукциона, а средства переданы больнице для бедных. На вырученные деньги работающие там люди смогут организовать нормальное медицинское обслуживание. А в новое здание – то, что в районе Таджа, переедет сама больница для бедных: чем это хуже, чем клиника аюрведы, тем более что городскому правительству не придется вкладывать ни копейки, а все условия договора будут тщательно соблюдены?
– Это слишком большие деньги! – заметил Милинд.
– Ну и что? – беспечно пожала я плечами. – Я ведь имею право распоряжаться наследством как пожелаю?
– Безусловно! – кивнул он. – Я лишь сделал наблюдение. Кроме того, продав клиники, вы оставите без работы множество людей, и…
– Погодите, – перебила я, – речь идет о том неприятном разрешении проблемы, которое повлечет мою скоропостижную смерть! А я, смею вас заверить, в ближайшее время умирать не собираюсь. Так что расслабьтесь, дорогие родственники, и наслаждайтесь завтраком: омлет сегодня особенно удался!
Некоторое время все молча жевали. Вдруг бабушка подала голос.
– Знаете, – сказала она, и Чхая начала переводить, – а ведь это – только к лучшему! Мой сын создал своего рода империю, но с его смертью она оказалась под угрозой. Если моя внучка будет жить и здравствовать, чего мы ей желаем, – Мамта-джаан с улыбкой кивнула в мою сторону, – все будет идти, как при Пратапе. В конце концов, Индира – врач, и она вполне может научиться всему, что знал и умел ее отец. У нее сильный характер, как у самой Кундалини, и она найдет способ продолжить его дело. Если же, не дай бог, с моей внучкой что-то произойдет, никто не сможет принять ее дела. Санджая никогда не интересовала деятельность Пратапа, и ни один из нас не обладает необходимыми знаниями. Таким образом, будет справедливо, если клиники пойдут с молотка, а деньги получат те, кто действительно в них нуждается. Давайте же молиться, чтобы ни один волос не упал с головы Индиры!
После завтрака, когда все стали расходиться, я попросила Чхаю подняться ко мне. Несмотря на намерение отдать Баджпаи обнаруженные в комнате Кундалини бумаги, я не могла дотерпеть до встречи с адвокатами и не узнать, хотя бы в общих чертах, что это за документы. Девушка могла мне в этом помочь.
– Чхая, – сказала я, как только мы уселись в кресла, – можешь прочесть, что тут написано?
– Это на урду, не на хинди, – заметила девушка, пробежав глазами убористый текст. – Я плохо знаю этот язык.
– Что, совсем ничего не понимаешь?
– Только кое-что. Это похоже… на завещание.
– Завещание?! А кто его написал?
– Я узнаю руку Пратапа-бабу.
– Это точно?
– Абсолютно: я отлично знаю его почерк. Он прекрасно говорил и писал не только на хинди и английском, но еще и на урду, бенгали и тамили. Но лучше найти того, кто лучше читает на урду: я могу объясниться с грехом пополам, но тут все слишком серьезно, чтобы я взяла на себя смелость переводить! Начало не подлежит сомнению: «Я, Пратап Варма, находясь в здравом уме и твердой памяти…» и так далее. Этот документ важен, Индира?
Мне немалого труда стоило заставить Чхаю обращаться ко мне по имени. Она сопротивлялась, но вот, наконец, усилия увенчались успехом!
– Думаю, более чем, – пробормотала я. – Не пойти ли нам прогуляться?
Стук в дверь не позволил девушке ответить.
– Могу я с тобой поговорить?
Это была Анита, и я даже не представляла, что ей от меня нужно.
– Со мной? Пожалуйста… Но о чем?
– Ты собиралась пройтись, я правильно поняла? Давай сделаем это вдвоем, в саду.
Чхая поднялась и вышла, а я, положив документы в бюро, последовала за ней, не забыв запереть дверь на ключ: сейчас в моей комнате есть кое-что важное, и я не испытывала желания выставлять это на всеобщее обозрение.
В саду было еще прохладно, но жара уже начинала усиливаться, розы и азалии почти утратили свой аромат, приберегая его до вечерних часов. Мы медленно брели по тропинке, петляющей между клумбами, – Анита чуть впереди, я позади. Она молчала, и я решила ее поторопить: в конце концов, для молчаливых прогулок по саду я находила компанию Чхаи гораздо более привлекательной, нежели общество мачехи, которая терпеть меня не может!
– Ну, Анита, о чем речь? – спросила я.
Она резко затормозила и развернулась в мою сторону, отчего мы едва не треснулись лбами. Вернее, она – лбом, а я – грудью, так как наша разница в росте составляет по меньшей мере сантиметров тридцать.
– О твоей свадьбе, – ответила Анита, избегая смотреть мне в глаза. – Ты точно решила? Потому что Мамта-джаан и Сушма ведут себя так, словно все уже слажено.
– Ничего еще не «слажено», – возразила я. – Просто им хочется, чтобы семейное дело не пострадало, и они полагают, что свадьба с Милиндом это обеспечит.
– А ты? – вопросительно подняла она брови. – Ты сама так не считаешь?
– Я пока ни в чем не уверена.
– Ты его любишь?
– Милинда? Он… милый, – неопределенно ответила я.
– Милый – и все?
– Мне казалось, в
– Когда речь идет об
– А еще по расчету, – заметила я. – Говорят, браки по расчету – самые прочные. Разве ваша с папой свадьба это не доказала?
– С чего ты взяла, что я вышла за твоего отца по расчету?
– Брось, Анита: тебе двадцати не было, когда вы поженились! Отец был намного старше, да еще и обладал чудовищным характером, и ты станешь утверждать, что влюбилась в него по уши? Отец дал тебе то, к чему ты стремилась, – деньги и возможности.
К моему удивлению, мачеха не стала спорить. Она опустила глаза и сказала:
– Моих мотивов тебе не понять. Ты никогда не жила в жалкой лачуге с кучей братьев и сестер, среди которых ты – самая старшая и вынуждена заботиться обо всех, вместо того чтобы ходить в школу, как другие дети. Ты не знаешь, что такое ложиться спать голодной, потому что отец приносит мало денег, хоть и пропадает на работе целыми днями. А потом, появившись в подпитии, бьет мать. Тебе не понять, что меня ожидала продажа в бордель, так как, к моему несчастью, из всех детей моих родителей я уродилась самой симпатичной, а потому могла рассчитывать, что за меня выручат неплохие деньги, которые позволят матери и детям кормиться некоторое время, а отцу – покупать виски.
Я молчала, потрясенная неожиданной откровенностью Аниты.
