выставила с моей земли. Но меня больше не любили, как прежде. И мне очень не хватало этой любви. Ну что ж, эту цену мне тоже придется заплатить.
Конечно, бедняки не любили и Гарри. Но в своем глупом невежестве они не обвиняли его так, как винили меня. Они знали, что он помешан на новшествах, но считали, что я должна была удержать его от этого. А сейчас, когда я встала на его сторону, вся сила их гнева упала на меня. Они даже считали, что я влияю на Гарри, хотя, если бы они порылись в своей короткой памяти, они бы вспомнили, какими глупыми были все начинания моего брата.
Погода удивительно соответствовала мрачным настроениям, царившим в Вайдекре. Зима все не кончалась и не кончалась, щедро одаривая нас то метелями, то ледяными туманами, постепенно сменившимися проливными дождями, которые пришлись как раз на период ягнения. В этом году мы потеряли ягнят больше, чем это случилось за несколько предыдущих лет. Частично в этом была виновата погода, но сыграло свою роль и то, что теперь мои работники не желали оставаться в хлеву долгими часами, чтобы заслужить мою улыбку. Пока я была с ними, они работали как следует, но стоило мне уехать домой, как они отправлялись вслед за мной, плюнув на работу.
Таким образом, в этом году нас ожидали меньшие прибыли от овец, чем я рассчитывала. И перспектива потерять часть денег заставила меня еще тверже держаться намеченных планов, пусть это стоило мне хорошего отношения наших крестьян.
Кроме того, нам не хватило сена и кормов. Поставленная перед выбором: либо забить часть стада, либо купить сено, — я предпочла первое. Ибо цены на сено были умопомрачительными, и окупить эти расходы оказалось невозможно.
Я проводила один холодный темный день за другим, склонившись над столом. И когда входил Страйд со свечами, моя голова уже раскалывалась от боли. Нам катастрофически не хватало денег. Заем мистера Ллевеллина был очень высоким, и прибыли не покрывали его, в таких условиях я даже не могла позволить себе купить высокосортные семена. Мне придется занимать деньги.
Опустив голову на руки, я ощутила реальный страх. Не тот страх, который охватывал меня при прыжке через высокое препятствие, и не тот постоянно сопровождавший меня страх перед всадником на черном коне. Это был другой, рассудочный, деловой страх. Черные цифры на белой бумаге оказались такими несговорчивыми. И даже тяжелый сейф под крышкой стола не успокаивал меня. Это только казалось, что там много денег. Нужно гораздо больше. Вайдекру нужно гораздо больше. И я очень боялась лондонских банкиров. Я боялась, что мне придется опять брать взаймы.
Гарри я не говорила о своих трудностях. Я не хотела пугать его своими сомнениями. И я была слишком горда, чтобы признаться в своем страхе. Но Гарри не удалось избежать ненависти всей деревни, которая росла и росла той зимой.
Из всех нас троих только Селия, новичок в нашем доме, казалось, сохранила уважение бедняков. В своем предубеждении они не винили ее за жидкую кашу и пустой котелок. Подобно слепцам, они не замечали ее великолепных пальто из самой лучшей ткани и наимоднейших шляпок, они видели только ее встревоженное лицо и щедрые руки. Ее кошелек всегда был открыт для самых бедных. Когда погода в январе еще больше ухудшилась, Селия стала посылать в деревню повозки с остатками еды с нашей кухни. Если б не это, многие семьи не видели бы мяса неделями.
Моя невестка стала постепенно узнавать мой Вайдекр, моих людей. Она стала разбираться в их родственных и дружеских связях. Она первая узнала, что у Дейзи Соувер умер младенец.
— Беатрис, мы должны что-то сделать, — воскликнула Селия, войдя без стука в мою контору.
Взглянув на нее, я просто была поражена тем, как сильно она изменилась после смерти мамы. Ее походка стала стремительнее, голос чище, она прониклась уверенностью в своей значимости. И в данную минуту, стоя в моей конторе и греясь у моего камина, она собиралась читать мне лекцию о моих людях.
— Делать что? — резко спросила я.
— Надо что-то сделать для Вайдекра, — страстно продолжала она. — Это ужасно, Беатрис. Многие семьи нуждаются. Только что умер маленький ребенок Дейзи Соувер, и это наверняка потому, что у нее не было молока. В доме так мало еды, что я уверена: она просто недоедала, чтобы накормить мужа и других детей. Малыш угасал на глазах, и вот теперь он умер. Он был такой славный! — Голос Селии прервался рыданием, и, отвернувшись к камину, она закрыла глаза руками. — Неужели мы не можем подобрать для них работу? В крайнем случае давай пошлем им зерна. Вайдекр кажется таким процветающим, откуда же такая нужда в Экре?
— Ты хотела бы взглянуть на цифры? — Мой голос звучал резко. — Вайдекр кажется тебе процветающим, потому что ты до сих пор проводила жизнь в доме, где с расходами не считаются. Ведение хозяйства едва ли твоя прерогатива, Селия. Ты знаешь, что я никогда не проверяю счета из кухни.
Она кивнула. Первые признаки моего гнева всегда выводили Селию из равновесия. Она слишком хорошо запомнила пьяные скандалы лорда Хаверинга и не выносила ни повышенного тона, ни резких слов. Я пользовалась и тем и другим.
— Очень мило с твоей стороны посылать целые повозки еды в Экр, но мы должны заплатить по закладной и вернуть долги. У нас не Эдемский сад. В этом году мы уже потеряли дюжину ягнят, и отел идет так же плохо. Если весна будет дождливая, то у нас возникнут проблемы с зерном. С твоей стороны не очень умно просить меня содержать половину деревни. У меня подписан договор с приходским надзирателем о рабочих по найму. У нас работают те же самые люди из Экра, только по приходским расценкам.
— Они сказали мне, — сказала Селия, — что на эти деньги невозможно содержать семью.
— Вполне согласна с ними, — нетерпеливо ответила я. — Но едва ли это моя вина, что их жены не умеют экономить деньги. И едва ли моя забота поощрять их беспечность. Расценки установлены мировым судьей или церковными попечителями. С моей стороны было бы просто глупо платить больше.
Селия выглядела ошеломленной. Но ребенок Дейзи Соувер не выходил у нее из головы…
— Но для того бедного малыша… — неуверенно начала она.
— Сколько детей у Дейзи Соувер? — грубо спросила я. — Пять, шесть? Конечно, на такую ораву не хватит никаких денег. Ей давно следовало перестать рожать, тогда бы она прекрасно со всем справилась. Селия, ты оказываешь плохую услугу беднякам!
Селия вспыхнула, а затем побледнела от грубости моего тона.
— Сожалею, что побеспокоила тебя, — холодно уронила она и направилась к двери.
— Селия! — окликнула я ее. Мой голос стал ласковым. Она сразу оглянулась, и я улыбнулась ей. — Это я должна извиниться перед тобой. Я была сегодня просто невыносима и прошу у тебя прощения.
Она медленно отошла от двери.
— Ты не должна так говорить, Беатрис, — начала она. — Я знаю, как много у тебя проблем. Овцы, коровы, я все понимаю. К тому же ты беспокоишься из-за Джона. Извини, что я расстроила тебя.
— Ах, нет. — Я протянула ей руку. — Я вспылила, потому что у меня большие денежные проблемы.
Компетентность Селии в денежных проблемах не простиралась дальше суммы в один фунт в ее кошельке, но она кивнула так, будто все прекрасно понимала.
— Да, конечно, — разумно сказала она. — И еще Джон. В этом месяце ты получила известие от доктора Роуза?
— Да. — Мой голос стал грустным. — Он пишет, что Джон еще далеко не выздоровел, но уже учится противостоять соблазну.
— От самого Джона нет ни слова? — испытующе спросила Селия.
— Нет. — Я постаралась храбро улыбнуться. — Я все пишу и пишу. Но доктор Роуз сказал, что Джон еще не в состоянии отвечать, поэтому мне не следует ожидать от него писем.
— Не могла бы ты съездить туда, Беатрис? — спросила Селия. — Дороги скоро станут хорошими, и ты могла бы сама повидать его.
— Нет. — И я грустно покачала головой. — Доктор Роуз объяснил мне совершенно однозначно, что Джон еще не готов к посещениям и неожиданный визит может привести к ухудшению его здоровья.
— Понятно, — сдержанно ответила Селия. — Бедный Джон! И бедная ты, Беатрис! — Она обвила мои плечи рукой и поцеловала меня. — Я оставлю тебя, поскольку тебе надо работать. Не засиживайся здесь
