— С чего бы это? — спросила она. — Я что, бесчувственная корова? Мне очень понравилось то, что у него между ног. Вряд ли я заставлю себя сказать ему «нет».
— Я заплачу тебе, — терпеливо продолжала Данди. — Я дам тебе больше денег, чем ты когда-либо в жизни держала в руках.
Кэти фыркнула.
— Тебе удалось сберечь пару пенсов, да, Данди? Или ты стащила кошелек у мистера Гауэра?
— Я дам тебе гинею, — невозмутимо пообещала Данди. Она услышала мой вздох и твердо глянула мне в глаза. — Я заплачу тебе целую гинею и отдам ее, когда мы приедем в Уитсен.
— Откуда у тебя гинея? — Кэти была поражена в самое сердце.
— Мы гораздо богаче, чем ты думаешь, — гордо ответила Данди. — Например, у Мери есть своя собственная лошадь. И мы скопили десять гиней и несколько шиллингов на мелкие расходы. Ты ведь прямо из работного дома и не понимаешь, что такое работать в цирке. Мери может заработать кучу денег, выступая с лошадьми. Это только в этом году мы выступаем с Робертом Гауэром, на следующий год мы станем выступать одни. Короче говоря, я предлагаю тебе гинею. Только убери свои ручки от Джека.
— Данди, — предостерегающе сказала я.
Но уже было поздно. Кэти сплюнула в свою грязную ладошку, и они ударили по рукам. Данди поднялась и, подойдя к зеркалу, распустила волосы.
— Только смотри, я узнаю, если ты меня обманешь.
Кэти удовлетворенно откинулась на свой тюфяк.
— Я тебя не обману, — презрительно процедила она. — Держи своего Джека при себе. У меня есть любовники, которых мне не надо покупать. Будь счастлива.
Я думала, что Данди взорвется от этой насмешки, но ее лицо оставалось спокойным.
— Мне еще надо облапошить его отца, — задумчиво сказала она, будто про себя. — Купить тебя — это только начало.
Она скинула платье и стала причесываться. Но затем, увидев на своей шее грязь, послюнила палец и стала оттирать ее.
Я молча сидела в стороне. Кэти поднялась, надела вместо брюк юбку и, оглядев нас с сестрой, молча вышла из комнаты.
— Целая гинея, — со вздохом сказала я.
Данди отвернулась от зеркала и протянула ко мне руки.
— Не смотри на меня так, Мери, дорогая. Если я подцеплю Джека и выйду за него, нам не нужны будут твои жалкие десять гиней, мы станем хозяйками этого дома и целого шоу.
— Если ты будешь так себя вести, — жалобно сказала я, — то у нас только эти гинеи и останутся. Роберт ведь предупреждал тебя и Джека, и ни один из вас не возразил даже шепотом. Он прогонит нас обеих. И куда нам тогда деваться? Все, что у нас есть, — это норовистый конь без всякой дрессировки, твой номер на трапеции без всякой трапеции и мой до конца не подготовленный номер на неоседланной лошади.
Данди подошла ко мне, но я жестом отстранила ее. У меня от ушибов все еще болело тело, да я и не хотела ее объятий.
— Ты никогда не выйдешь за него, Данди, — уверяла я сестру. — Если ты очень постараешься, он тебя, может, и трахнет, но тут же забудет об этом.
Данди медленно, многозначительно улыбнулась мне. Затем полезла под матрац и вытащила оттуда полотняный мешочек.
— Роберт однажды посылал меня к одной мудрой женщине, — сказала она. — Я солгала и назвала ему двойную цену. За эти деньги она рассказала мне, как можно избавиться от нежелательного ребенка. И как жить с мужчинами и не беременеть. И… — Тут она развязала шнурок и показала мне мелко истолченные листья какой-то травы. — И она продала мне вот это.
— Что это? — спросила я и поскорее уселась обратно.
Я вдруг почувствовала ужасную слабость. У меня заболели не только ушибы, но и сердце, как будто бы на нас надвигалась страшная опасность, а я не могу защитить Данди от нее.
— Это приворотное зелье, — торжествующе объявила Данди. — Старуха догадалась, что я цыганка и знаю, как с ним обращаться. Я приворожу Джека, Мери, он будет увиваться за мной, и тогда он упросит своего отца разрешить нам пожениться.
Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Уже наступила ночь, и комната освещалась только светом камина.
— Ты сумасшедшая, — устало сказала я. — Роберт Гауэр никогда не отдаст тебе Джека.
— А вот тут ты ошибаешься! — Данди торжествовала. — Все заметили, как Роберт относится к тебе. Даже Джек сказал, что его отец беспокоился о тебе, словно ты его родная дочь. Он добрее к тебе, чем к кому-либо из нас, и мой ключ к Роберту Гауэру — это ты, Мери. Он хочет, чтобы ты всегда работала на него и тренировала его лошадей. И скоро он поймет, что единственный путь удержать тебя лежит через свадьбу. А так как ясно, что ты никогда не выйдешь замуж, значит, остаюсь только я. То есть мы с Джеком, — заключила она.
Я опять закрыла глаза и стала думать. Это показалось мне вполне возможным. Роберт Гауэр и вправду относился ко мне как к собственной дочери. Один счет хирурга составил целые фунты. Я умею хорошо дрессировать лошадей, и я выиграла для него целое состояние на ярмарке в Солсбери. Правда, все, что у меня есть, — это Кей, но с ним мы могли бы подготовить замечательный номер. Данди пока только ученица, однако такого аттракциона с трапецией нет больше нигде в мире. Она — единственная летающая девушка.
Тут я остановилась и открыла глаза. Данди спрятала мешочек с травами и теперь завязывала свой передник.
— Тебе никогда не уломать Роберта, — убежденно сказала я. — Даже за тысячу лет. Единственный, кому это, может, удалось бы, — это Джек. Но он не пойдет против отца.
Лицо Данди было безмятежным, как майское утро.
— Пойдет, — доверительно произнесла она. — Когда он станет моим любовником, он сделает ради меня все.
Я бы продолжала спорить, но у меня совсем не осталось сил. Я знала, что Данди нуждается в защите и помощи сейчас более чем когда-либо. Даже когда мы втроем вышли из дома, я могла бы сказать Кэти, что обещанная гинея — моя и что я не стану отдавать ее. Пускай она путается с Джеком с полного моего согласия.
Но я устала и была больна, и к тому же мне все почему-то стало безразлично. Я только молча следила, как Данди открывает мешочек и украдкой насыпает траву в чай Джека. Я позволила ей идти своим путем, хотя что-то упорно говорило мне об опасности. Но я не имела сил спасти Данди от самой себя.
Мое подавленное настроение не проходило так долго, что его заметил даже Роберт и вновь заговорил о хирурге.
— Ты где-то растеряла свои улыбки, Мери, — сказал он однажды, когда мы стояли на конном дворе и я собиралась работать с Кеем.
Я решила учить моего конька так, будто он был совсем неопытным жеребенком, начав с того, чтобы водить его на корде. Сейчас он приветливо ржал мне из стойла, но Роберт задержал меня.
— Может, послать за хирургом? — предложил он. — Он, правда, не практикует с сочельника до Крещения, но если я попрошу, он придет.
Я молча смотрела на Роберта. В его глазах таилась теплая улыбка, и лицо светилось добротой.
— Роберт, — прямо начала я, — может быть, вы разрешите мне стать вашим партнером в бизнесе? У меня есть десять гиней, те, что вы мне подарили, и мы могли бы работать вместе. Вы не хотите, чтобы мы с Данди были вашими партнерами?
Роберт молча смотрел на меня одно мгновение, будто не понимая, о чем я говорю. Но затем я увидела, как холод разлился по его лицу. Он зародился в глазах, из которых исчезли теплые лучики. Его взгляд стал жестким и холодным, как у человека, которого пытаются надуть. Затем с губ исчезла улыбка и рот стал узким и злым. Даже его профиль заострился, и мне показалось, что я вижу лицо того разоренного и голодного крестьянина, который оттолкнул от себя женщину, пытавшуюся удержать его своей
