потакаете собственным работникам и делитесь с ними прибылями, то вы сражаетесь со связанными руками.
Краска гнева выступила на его лице.
— Я вижу, вы уже научились говорить, как говорят все богатые. — Он пытался держать себя в руках. — Но вам всем придется понять главное: самое большое богатство страны — это ее люди. Если они голодны, они не могут работать. Если они не умеют читать и писать, то как же они будут делать сложные машины и механизмы? На короткое время вы обеспечите себе хорошие прибыли, заставляя их работать через силу и при этом недоплачивая им. Но кто же станет покупать ваши товары, если у людей не будет денег?
— Мы будем продавать их за границей, — ответила я. Мы уже добрались до вершины холма, и при этих словах я указала на расстилающееся перед нами огромное море, потемневшее на горизонте. — Там, где живут туземцы.
— Тогда и там произойдет то же самое, что устроили здесь вы и ваши новые друзья, — покачал головой Уилл. — Вы будете покупать дешево и продавать дорого. Вы будете мало платить, но много требовать. Когда туземцы восстанут, вы приведете армию и заявите, что делаете это для их же блага. Вы постараетесь, чтобы они не получили образования, а потом скажете, что им нельзя доверять потому, что они невежественны. Вы будете держать их в голоде, нищете и грязи, а потом пожалуетесь, что они плохо пахнут и не умеют красиво говорить. Вы сделаете с ними то, что сделали с людьми в этой стране.
Он замолчал. Я молчала тоже.
— Ничего у вас из этого не выйдет, — спокойно продолжал он. — Эти самые туземцы выкинут вас со своих территорий вместе с вашим дешевым виски и плохим хлопком. А в нашей стране простые люди завоюют себе право самим выбирать правительство. Тогда такие поместья, как наш Вайдекр, где люди уже научились делиться прибылями, укажут остальным путь вперед.
— Это мои прибыли, а не просто прибыли, — упрямо повторила я.
— И земля ваша? — спросил он.
Я кивнула.
— И люди ваши?
Я заколебалась.
— Ваши небеса? Ваши дожди? Птицы? Солнце?
Я отвернулась от него, внезапно охваченная раздражением.
— Ничего не получится, Сара, — продолжал он. — Ваше представление о собственности ошибочно. Вы сами это понимаете. Вы ведь жили в другом мире и знаете, что он полон вещей, которые никому не принадлежат.
— Именно потому, что я в нем жила, — пожала плечами я, — мне и не хочется ни с кем делиться. Вы не понимаете этого потому, что никогда не были бедны. Вы сладко спали и вкусно ели всю свою жизнь, Уилл Тайк. Так что не надо рассказывать мне о бедности.
— Ах, извините, — со злостью сказал он. — Я и забыл, что все мы должны расплачиваться за ваши несчастья.
Он повернул лошадь, и мы молча поскакали вдоль гребня холма. День стоял такой чудесный, что я сердилась на себя за то, что позволила старым горьким чувствам портить то ощущение счастья, в котором я пребывала оттого, что обрела свой дом.
Я скакала обиженная, злая и смущенная, и Уилл, словно почувствовав это, обернулся ко мне и потеплевшим голосом предложил скакать наперегонки. Я возразила, что здесь его конь Бо может легко потерять подкову, вместо ответа Уилл рванул с места, как ветер, и мне не оставалось ничего другого, как, пригнув голову, пустить Кея следом.
Наши лошади пролетели всю дистанцию голова к голове, и лишь у засохшего дерева, которое служило нам финишем, Кей чуть вырвался вперед.
— Я думала, вы нас обгоните, — задыхаясь, едва выговорила я.
Мои волосы распустились, а шляпка болталась где-то на спине.
— В следующий раз — непременно, — ответил Уилл, улыбаясь. — Бо прежде никогда не скакал наперегонки.
— Как бы я хотела, чтобы вы увидели Сноу, — бездумно произнесла я. — Это был настоящий арабский скакун, белый как снег, и Роберт научил его делать чудеса: он мог считать, находить флажки нужного цвета и танцевать на задних ногах. Роберт даже научил его носить вещи в зубах, словно собака.
— Роберт? — безразлично переспросил Уилл.
— Это один мой друг, — бросила я, и по моему тону он понял, что я не желаю расспросов.
— Я бы тоже хотел взглянуть на вашего Сноу, — ответил Уилл. — Я люблю хороших лошадей. Но лошадей такой масти, как ваш серый, я никогда еще не видел. Откуда он у вас, Сара, вы купили его еще жеребенком?
Меня опять начинали злить его вопросы, но день был таким теплым и ласковым, высоко в небе лилась песня жаворонков, внизу, у подножия холма, примостилась деревушка, отсюда похожая на кубики, разбросанные на зеленом ковре. Поля желтого и зеленого цветов свидетельствовали о богатстве моей земли. Густые купы деревьев окружали мой дом, мой родной, наконец обретенный Вайдекр.
Я улыбнулась.
— Эту лошадь я выиграла на пари, — сообщила я.
И Уилл, затаив дыхание, выслушал мой рассказ о том, как я впервые увидела Кея, такого дикого, по мнению его владельцев, как я убедила моего хозяина позволить мне сесть на него (сказала Уиллу, что моим хозяином был торговец лошадьми), и как он, записав все заключенные пари, выиграл в этот день несколько сотен гиней. Уилл захохотал, услышав, как я, одетая в одежду служанки из бедного дома, вдруг уселась в седло по-мужски. Но когда я рассказала, как Кей испугался и сбросил меня на землю, он нахмурился.
— Вам, должно быть, часто приходилось падать? — мягко спросил он.
Я кивнула, все еще храня на лице улыбку при воспоминании о том смешном дне в Солсбери.
— Это тогда вы ударились лицом? Ваш нос до сих пор смотрит немного вбок.
Я невольно поднесла руку к носу.
— Нет, это было в другой раз.
Я готова была рассказать Уиллу о падении с трапеции, но мысль о том, что придется назвать имя Данди, вызвать его из той глубины, в которой я похоронила его, была нестерпима. Мне казалось, будто мое горе камнем застряло у меня в горле, будто я проглотила что-то слишком большое.
Я отвернулась, чтобы он не увидел, как горестно исказился мой рот, а глаза покраснели и налились слезами. Плакать мне не хотелось. Я знала, что стоит мне начать плакать, и я не смогу остановиться. Целой жизни не хватит, чтобы оплакать мою потерю и одиночество.
— Это было в другой раз, — повторила я.
— Давайте поскачем обратно через общественную землю, — предложил Уилл неожиданно, словно забыв то, о чем мы только что говорили. — Там есть такой участок, на котором можно сажать деревья. Дело в том, что недавно в Кенте обнаружили большие залежи каменного угля, которых хватит на много лет, и там очень нуждаются в небольших бревнах, могущих служить подпорками в галереях шахт. Что вы думаете на этот счет? Мы могли бы посадить сосны на этой земле, и лет примерно через десять они будут как раз нужной величины.
— Мм, — отозвалась я.
Говорить мне было еще трудно.
— К тому же оттуда вы сможете взглянуть на северную сторону нашей земли и Хаверинг-холл. — Он говорил быстрее и громче, чем обычно, давая мне время поглубже спрятать боль. — Вы никогда не бывали там, я полагаю, разве что с лордом Хаверингом. Вы много гуляете с ним?
— Едва ли. — Мне почти удалось взять себя в руки.
Уилл взглянул на меня с доброй улыбкой.
— Лорд Пери, должно быть, скоро уедет в город? — поинтересовался он. — Или куда-нибудь еще, где они проводят лето.
— Нет, — ответила я. — В этом году он пробудет здесь несколько дольше.
Мы спокойно скакали бок о бок по старой, почти заброшенной дороге, ведущей в Кент. Уилл
