Дамы и Господа

— Здесь говорится, — сурово произнес Джейсон Ягг, водя здоровенным указательным пальцем по строчкам, — что это при-лест-ная история о любви Королевы Фей, это ты, Скот…

— Большое тебе спасибо…

— …К простому смертному. С у-мо-рис-тич-ной ин-тер-лю-дией про Комических Куртизанов.

— Кто такие Куртизаны? — спросил кровельщик Ткач.

— Не знаю. Что-то навроде колодца, насколько я помню. — Джейсон почесал в затылке. — Да, точно. Там, на равнинах, есть такие. Я как-то ремонтировал специальный насос для одного из них. Ага, так и называется — куртизанский колодец.

— И что смешного в колодцах?

— Может, люди как-то смешно туда падают?

— А почему мы не можем показать нормальные народные танцы? — спросил Обидия Плотник, он же — портной[10].

— Народный танец — это на каждый день, — объяснил Джейсон. — А сейчас нам нужно показать что-нибудь культурное. Вот это, — он потряс листами, — прислали из самого Анк-Морпорка.

— Ну, мы могли бы показать Танец с Палкой и Ведром, тот самый, помните? — предложил Пекарь, по профессии — ткач.

— Нет. Этот танец мы больше не показываем, — твердо заявил Джейсон. — Старый господин Трум до сих пор хромает, а ведь прошло уже три месяца.

Кровельщик Ткач, прищурившись, изучал свой экземпляр сценария.

— Здесь, в конце, написано «Суета суёт». Я не понял, кто куда должен совать? — спросил он.

— Вечно мне не везет, — пожаловался Плотник. — Разве ж это роль? Что тут играть?

— Ладно бы только хромал, а вот кого действительно жаль, так это его жену, — машинально заметил Ткач.

— Почему? — удивился Джейсон[11].

— А что тут делает лев? — удивился Пекарь-ткач.

— Это же пьеса! — воскликнул Джейсон. — Ну поместишь ты в пьесу, к примеру, э-э, осла! Думаете, люди пойдут на Представление, в котором участвует осел? Нет, эта пьеса была написана настоящим писателем. Ха, представляю картинку: думает настоящий писатель, думает — а потом вводит в пьесу осла! Кстати, автор очень просил рассказать, как пройдет представление. А теперь заткнитесь все!

— Ну не ощущаю я себя Королевой Фей, хоть убейте не ощущаю, — простонал Скот Возчик[12].

— Ничего, привыкнешь, — пообещал Ткач.

— Надеюсь, что нет…

— Пора репетировать, — вмешался в их спор Джейсон.

— Но здесь мало места, — развел руками Кровельщик, он же — местный извозчик.

— Я наотрез отказываюсь репетировать там, где меня может кто-нибудь увидеть, — заявил Скот. — Даже если мы спрячемся в лесу, кто-нибудь обязательно нас увидит. И меня — в платье.

— Да кто тебя узнает? Ты же будешь в гриме, — успокоил его Ткач.

— В гриме?

— Ага, и в парике, — добавил другой ткач — Портной.

— Хотя Скот прав, — пожал плечами Ткач. — Если уж выставлять себя дураками, так профессионально. Прежде надо хорошенько все отрепетировать.

— Где-нибудь в сторонке от протоптанных дорожек, — согласился извозчик Кровельщик.

— И подальше от города, — добавил жестянщик Жестянщик.

— Куда никто не заходит, — заключил Возчик.

Джейсон почесал подбородок, больше смахивающий на терку для сыра. Нужно было срочно искать укромное, тихое местечко…

— И все-таки, — вспомнил Ткач, — кто будет совать суете?

Карета грохотала по дороге, окруженной ничем не примечательными, унылыми равнинами. Земля между Анк-Морпорком и Овцепикскими горами была плодородной, хорошо обработанной и скучной, скучной, скучной. Путешествия, как правило, расширяют кругозор. Но после такого расширения ваши глаза долго потом не могут сойтись к переносице. В подобных путешествиях вы с жадностью следите за далекой фигуркой окучивающего капусту крестьянина и проклинаете тот момент, когда она исчезает из вида, ибо впереди вас ждут бескрайние и пустынные капустные поля.

Пришла очередь казначея задавать загадку.

— А я вижу, я вижу… — протянул он. — Это слово начинается на букву… «Г»!

— У-ук.

— Нет.

— Горизонт, — предположил Думминг.

— Угадал!

— Конечно, угадал. Трудно не угадать. На «Н» у нас было «небо», на «К» — «капуста», на «У» — «у- ук», а больше вокруг ничего нет!

— Ну и играй сам с собой, раз такой умный, — буркнул казначей, натянул шляпу на уши и попытался поуютнее устроиться на жестком сиденье.

— Зато в Ланкре есть на что посмотреть, — мечтательно промолвил аркканцлер. — Единственный кусок ровной земли хранится в музее.

Думминг ничего не ответил.

— Раньше я проводил там каждое лето, — продолжил Чудакулли и вздохнул. — Знаете… все ведь могло сложиться совсем иначе…

Чудакулли украдкой огляделся. Если вы собираетесь поделиться какими-то интимными воспоминаниями из личной жизни, перво-наперво убедитесь, что вас слышат.

Библиотекарь таращился на унылый подпрыгивающий пейзаж и пребывал в самом мрачном настроении духа. Виной тому был яркий ошейник с надписью «ПОНГО», украсивший его шею. Кое-кто еще поплатится.

Казначей, подобно прячущейся в свой домик улитке, пытался забраться в собственную шляпу.

— Та девушка…

Думминг Тупс, которого безжалостная судьба назначила единственным слушателем, слегка удивился. Разумеется, он понимал, что с технической точки зрения даже аркканцлер был когда-то молодым. В конце концов, каждый человек движется от юности к старости, и здравый смысл подсказывал, что семидесятилетними волшебниками весом в добрых сто двадцать килограммов не рождаются, ими становятся. Но здравый смысл требовал постоянных напоминаний.

На реплику аркканцлера нужно было что-то ответить.

— Красивая была, да? — вежливо поинтересовался Тупс.

— Э-э, нет. Не сказал бы. Скорее поразительная. Ага, именно. Высокая. Волосы светлые, почти белые. И глаза, как буравчики, представляешь.

Думминг попытался представить.

— Ты имеешь в виду, как у гнома из той лавочки на… — начал было он.

— Я имею в виду, что у меня всегда складывалось впечатление, будто она видит все и вся насквозь, — ответил Чудакулли несколько резче, чем намеревался. — А как она бегала…

Замолкнув, он погрузился в кинохронику собственных воспоминаний.

— Знаешь, а я бы женился на ней… — промолвил он некоторое время спустя.

Думминг не откликался. Если уж ты стал пробкой в потоке сознания другого человека, остается только крутиться и подпрыгивать на волнах.

— А какое было лето… — продолжал бормотать Чудакулли. — Прям как это. Все поля были в кругах, словно дождь из валунов прошел. Но… у меня были некоторые сомнения, понимаешь? Магия — что магия? Я… честно говоря, совершенно не знал, что делать. Я был готов отдать ей все. Каждую проклятую