— Не, все-таки в пьесе чего-то не хватает…
— Правильно.
— Мистического элемента.
— Во-во. А я… Думаю… Я думаю… Сюжет нужен, во! Чтоб все по домам расходились, посвистывая от удивления. Ага, точно!
— И играть нужно здесь, на свежем воздухе. Под небом, на фоне холмов.
Джейсон Ягг нахмурил брови. Впрочем, они всегда были нахмуренными, когда Джейсон размышлял о сложности мира. Только работая с железом, он точно знал, что нужно делать. Наконец Джейсон Ягг поднял трясущийся палец и попытался сосчитать своих, как их… трагичных актеров. Учитывая то, что к тому времени кувшин почти опустел, это потребовало значительных усилий. В среднем получалось, что рядом с ним сидели еще семь человек. Но его терзало некое смутное, мучительное чувство… Что-то было не так.
— Здесь? — неуверенно переспросил он.
— Хорошая мысль, — кивнул Ткач.
— Разве это не твоя мысль? — удивился Джейсон.
— Я думал, это ты предложил.
— А я думал, что ты.
— Какая разница, кто что предложил?! — воскликнул Кровельщик. — Хорошая идея. Кажется очень правильной.
— А что такое этот, как его, мифтический элемент?
— Так как правильно — мифтический или мифический?
— Какая разница? Главное — нам его не хватает, — со знанием дела промолвил театральный эксперт Ткач. — Мифика — это очень важно.
— Моя мама предупреждала… — начал было Джейсон.
— Да не будем мы здесь плясать, — заверил его Возчик. — Я понимаю, ты не хочешь, чтобы люди шлялись тут, вокруг камней, сами по себе и всякой волшбой занимались. Но что плохого, если сюда придут все сразу? Ну, то есть король и прочие. И твоя мама тоже. Ха, мимо нее-то, небось, беспорточным не проскользнешь!
— Да нет, вы не поняли… — возразил Джейсон.
— И эта, другая, она ведь тоже здесь будет, — сказал Ткач.
Все разом подумали о матушке Ветровоск.
— Честно говоря, боюсь ее до смерти, — наконец промолвил Кровельщик. — Она словно насквозь тебя видит. Хотя славная женщина, славная, слова дурного о ней не скажешь! — крикнул он, а потом уже значительно тише добавил: — Говорят, по ночам она перекидывается в кролика или, к примеру, в летучую мышь и бродит по округе. Ну, то есть форму меняет. Я, конечно, не верю во все эти россказни! — снова заорал он, потом опять понизил голос: — Но старый Визен из Ломтя сам мне рассказывал. Попал он однажды кролику в ногу, а на следующий день она, проходя мимо, как скажет «Ой!» да как влепит ему оплеуху…
— А мой папаша, мой папаша рассказывал, — заторопился внести свою лепту Ткач, — вел он однажды на продажу старую корову, а та вдруг возьми да приболей, да свались прямо посередь дороги. А дело было неподалеку от хижины этой славной женщины. Ну, корову он, конечно, поднять не сумел, потому и пошел за подмогой. Так вот, постучал он в дверь, а она открыла ему и говорит, тогда как он и слова не успел вымолвить: «Что, — говорит, — Ткач, корова заболела?» Вот так… А потом и говорит…
— Это что, ты о той пятнистой корове рассказываешь? — перебил его Возчик.
— Нет, пятнистая была у моего дяди, а у папаши была со сломанным рогом, — ответил Ткач. — Так вот…
— Пятнистая она была, готов поклясться! — помотал головой Возчик. — Помню, папаша мой все глядел на нее из-за нашей изгороди и приговаривал: экие, мол, красивые пятна на корове, сейчас таких пятен уже и не найдешь… У вас тогда еще поле старое было, возле Капустного колодца.
— Не было у нас там поля, — возразил Ткач. — У моего двоюродного брата было, а у нас нет. Так вот…
— Ты уверен?
—
— Да не, ваше это поле было! — настаивал на своем Возчик.
—
— Рядом с Ломтем есть одна очень глубокая долина, — глубокомысленно изрек Возчик.
Все недоуменно воззрились на него.
— Ты это о чем? — спросил Ткач.
— Прям за горой, — продолжал Возчик, понимающе кивая. — Там всегда тень. Наверное, она эту долину имела в виду. Место, куда солнце не светит. Далековато, конечно, нести пилюлю, но ведьмы знают, что говорят.
Ткач весело подмигнул остальным.
— Послушай, она ж имела в виду то место… куда обезьяна засовывает орех.
Возчик покачал головой.
— В Ломте никаких обезьян нет, — уверенно сказал он. Но потом лицо его растянулось в улыбке. — О, я все понял! Это она так шутила!
— Ох уж эти писаки из Анка! Чес'слово, знают нас как облупленных. Передай-ка мне кувшин.
Джейсон снова огляделся. Беспокойство его усиливалось. В руках, привыкших к ежедневной работе с железом, возник какой-то неприятный зуд.
— Ребята, по-моему, нам пора по домам, — с трудом проговорил он.
— Какая красивая ночь, однако… — мечтательно сказал Пекарь, не двигаясь с места. — Смотри, как мерцают звезды.
— Хотя чуть похолодало, — возразил Джейсон.
— И пахнет снегом, — добавил Возчик.
— О да, — согласился Пекарь. — Вот именно. Снег в середине лета. Там, куда солнце не светит, всегда так…
— Слушай, заткнись, а? — поморщился Джейсон.
— Да что это с тобой?
— Да все! Нас не должно быть здесь! Неужели вы ничегошеньки не чувствуете?
— Сядь, — велел Ткач. — Успокойся, все в порядке. Лично я ничего не чувствую, кроме воздуха. И в кувшине еще немножко укипаловки осталось.
Пекарь откинулся на спину.
— Я вспомнил старую историю. Об этом самом месте, — возвестил он. — Однажды один человек охотился здесь и заснул.
В темноте забулькал кувшин.
— Ну и что? — поинтересовался Возчик. — Я, например, каждую ночь засыпаю. Что в этом особенного?
— Но этот человек, проснувшись и вернувшись домой, увидел, что жена его живет с другим, а дети знать не знают, кто он и как звать…
— Со мной такое почти каждый день случается, — мрачно заметил Ткач.
Пекарь принюхался.
— Слушайте, а ведь правда пахнет снегом. Чуете? Такой резкий запах…
Кровельщик прилег и положил голову на руку.
— А я вот что скажу… Если б точно знать, что моя старуха выйдет замуж за другого, а мои оболтусы
