стене.
«Полагают, что это сорокадвухлетний Майкл Мэлоун, лаборант из Северо-Норфолкского университета».
«Господи, — подумала Рут, — они знают его имя. Теперь разверзнется преисподняя».
Так и получилось. Утром Рут остановили у ворот университета и попросили показать удостоверение личности. Кивком разрешив ей проезжать, полицейский предупредил, чтобы она не появлялась в крыле химического факультета. Естественно, это вызвало любопытство, и она поехала к входу на химический факультет, полностью блокированному легковыми машинами и трейлерами. Репортеры теснились, размахивая громадными микрофонами. Всех входящих в здание встречали истеричным потоком вопросов: «Знаете вы Майкла Мэлоуна? Кто он? Что за…» Рут слышала французский, итальянский, даже, как ей показалось, американский акцент. Она поспешно вернулась к относительному покою археологического корпуса.
Эрик приехал час спустя, глаза его сверкали, седые волосы развевались.
— Слышала? Слышала?
— Да.
— И что делаешь в связи с этим?
— Я? Что я могу сделать?
— Ты дружна с этим полицейским, этим неандертальцем, так ведь?
— Не то чтобы дружна…
Эрик пристально посмотрел на нее.
— Катбад говорил другое. Вы с этим Нельсоном вместе приезжали его допрашивать. И между вами, по его словам, определенно была взаимная тяга.
— Чушь.
Рут бездумно употребила любимое слово Нельсона.
Эрик словно бы не слышал ее.
— Ясно, что этот Нельсон делает из Катбада козла отпущения, а ты, Рут, преподнесла его ему. На тарелочке.
Рут ахнула от явной несправедливости.
— Нет! Я спросила тебя, помнишь ли ты имя Катбада. Ты назвал его мне.
— А ты Нельсону.
— Нельсон все равно бы его нашел.
— Нашел бы? Мне он представляется совершенно некомпетентным. Нет, он использовал тебя, чтобы найти Катбада. Он использовал тебя, Рут.
— А что, если это сделал Катбад? — гневно возразила Рут. — Ты не хочешь, чтобы убийца был найден?
Эрик сострадательно улыбнулся:
— Рут, Рут. Он действительно повлиял на тебя, не так ли? Ты даже думаешь как полицейский.
Это было час назад, Рут и Эрик все еще яростно обсуждают эту тему. Рут злится, что Эрик считает ее простофилей, дурочкой, которую циничный Нельсон использует в попытке навесить это преступление на Катбада. Но втайне чувствует себя слегка виноватой. Она сказала Нельсону о Катбаде. Она указала ему место хенджа и раскопок десять лет назад. Если Катбад не совершал убийства, его жизнь может быть испорчена этой дурной славой. Его могут даже посадить в тюрьму за преступление, которого он не совершал. Но что, если все-таки совершил?
— Я не знаю, что происходит, — повторяет она.
Эрик смотрит на нее холодными голубыми глазами.
— Так выясни, Рути.
И тут, когда Рут думает, что хуже быть уже не может, Фил просовывает голову в дверь.
— Я невольно все слышал, вы слишком громко разговариваете. Как дела, Эрик?
Он протягивает руку. После секундного колебания Эрик пожимает ее.
— Все прекрасно, кроме того, что под арестом находится невиновный.
— А, этот бедняга с химического факультета. Ты его знаешь?
— Да. Это мой бывший студент.
— Не может быть! — Глаза Фила округляются от любопытства. — Значит, он археолог?
— Защитил диссертацию в Манчестере.
— Как он оказался здесь?
Эрик указывает на Рут, севшую за свой стол, словно для защиты.
— Спроси Рут, она знает.
— Рут, ты втянулась во все это?
— Ты же знал, что я помогала в этом деле.
— Я думал, только с костями.
Вот как, осознает Рут, видит ее Фил. Озабоченной лишь костями, своей скучной специализацией, полезной, но совершенно маргинальной. Она не героиня типа Шоны, в центре сцены ей не место.
— Рут назвала полицейским имя Катбада, — злобно говорит Эрик.
— Катбада? — недоуменно переспрашивает Фил.
— Эрик знает Майкла Мэлоуна как Катбада, — так же злобно поясняет Рут. — Они старые друзья.
Заинтересованный Фил переводит взгляд с Рут на Эрика.
— Это так? — уточняет он. — Старые друзья?
— Да, — шипит Эрик, — и я хочу обелить имя моего старого друга.
Он быстро выходит, столкнувшись в дверях с аспирантом Рут, вежливым китайцем мистером Таном, пораженным потоком норвежской брани.
— Рут, оставляю тебя заниматься делом, — говорит Фил. — Давай встретимся попозже.
«Нет, если это будет зависеть от меня», — думает Рут и поворачивается к мистеру Тану:
— Прошу прощения. Мы собирались поговорить о вашей диссертации. Напомните, какая у вас тема.
— Разложение, — отвечает мистер Тан.
Рут снова приходится пробиваться через репортеров по пути домой. В новостях сообщают, что дело застопорилось. «Полиция получила еще двадцать четыре часа для допроса подозреваемого, предположительно сорокадвухлетнего Майкла Мэлоуна из Блэкени».
Рут выключает радио. Арест Катбада по-прежнему ее беспокоит. Хотя она не считает его, как Эрик, козлом отпущения, но с трудом представляет этого человека убийцей. Однако Катбад, возможно, автор этих писем. Эрик не читал их. Не слышал этот зловещий, насмешливый голос эрудита. «Она лежит там, где земля соединяется с небом. Где корни громадного дерева Иггдрасиль уходят в следующую жизнь… Она стала превосходной жертвой. Кровь на камне. Алое на белом». Вспоминая Катбада, сидящего в своем кресле, с поблескивающими вокруг амулетами, Рут может представить его пишущим эти строки. Но похитить и убить маленькую девочку? Он отец ее единоутробной сестры; разве он мог бы поступить так со Скарлетт? С Делилой, которую, видимо, некогда любил?
А с Люси Дауни столько лет назад? Рут воображает Катбада в развевающемся пурпурном плаще, призывающим своих последователей твердо противостоять полицейским и археологам. Он видится ей в обнесенном столбами круге, с воздетыми руками, морская вода пенится у его ног, а остальные друиды вылезают в безопасное место. Тогда она подумала, что, если б убежденность могла остановить прилив, море бы отступило. Но разумеется, этого не произошло, и через десять минут Катбад тоже поднялся на более высокое место, задирая намокший плащ выше колен. Способен ли этот человек — нелепый, впечатлительный, страстный — стать убийцей? Мог ли после того стояния у хенджа похитить Люси Дауни и убить ее?
Когда она подходит к Солончаку, птицы, пользуясь отливом, летят кормиться, последние лучи заходящего солнца окрашивают их белые перья. Глядя на них, Рут вспо-минает Дэвида — лицо его преобразилось, когда он говорил о перелетных птицах — и Питера, печально сообщившего, что просто хотел вернуться назад.
