смотрителей заповедников!
Хмельная от радости, Рут, шатаясь, входит в домик. Он открыт с одной стороны, поэтому не представляет собой блестящего убежища, но это гораздо лучше, чем ничего. Замечательно укрыться от ветра и дождя. Лицо у нее болит, словно ей надавали пощечин, в ушах все еще стоит звон. Она прислоняется к грубой древесине и закрывает глаза. Это невероятно, но она, кажется, вот-вот заснет.
Снаружи все еще бушует гроза, но Рут она уже не тревожит. Теперь шум ветра напоминает зов детских голосов, печальный, словно крики заблудившихся в море матросов или блуждающие огоньки, ищущие уюта и тепла. Рут содрогается. Не стоит себя пугать, и она начинает вспоминать истории, которые Эрик рассказывал у костра. О длинных зеленых пальцах, тянущихся из воды, о бродящих в ночи призраках, о затонувших городах и церковных колоколах, звонящих глубоко на дне моря…
Рут подскакивает, услышав крик, раздавшийся под ее ногами. Прислушивается. Гроза на минуту утихла, и она снова слышит этот, несомненно, человеческий голос:
— Помогите! Помогите!
Рут тупо смотрит на деревянный пол домика, покрытый камышовыми матами. Она дергает мат. Очевидно, тот прибит к полу, но после нескольких рывков отделяется. Под ним половицы и крышка люка. Зачем нужен люк в домике для наблюдений за птицами? И снова раздается голос, зовущий из-под половиц.
Едва соображая, что делает, Рут наклоняется к крышке люка.
— Кто там? — окликает она.
После непродолжительного молчания слышится:
— Это я.
Простота ответа потрясает Рут до глубины души. Словно бы она, Рут, знает обладателя голоса. И почти сразу же ей кажется, что знает.
— Не беспокойся! — кричит она. — Я иду.
На крышке люка засов. Он легко поддается, словно им часто пользовались. Рут открывает крышку и заглядывает в темноту, и тут вспыхивает молния.
Снизу на Рут смотрит девочка — возможно, подросток — с худым изможденным лицом и длинными спутанными волосами. На ней мужской джемпер, рваные брюки, на плечи накинуто одеяло.
— Что ты там делаешь? — тупо спрашивает Рут.
Девочка качает головой. Глаза у нее огромные, кожа бледная до синевы.
— Как твое имя? — И неожиданно Рут понимает. — Люси, — мягко говорит она. — Ты Люси, так ведь?
Глава двадцать восьмая
Джуди и Клаф докладывают, что никто из соседей Рут не откликается.
— Дома, похоже, заперты, сэр.
Нельсон велит им остаться и ждать кинологов с собаками, пока он ведет поиски на Солончаке.
— Там, — указывает Клаф на темные болота, где ветер гнет деревья к земле, — вы не найдете их.
— В зыбучих песках, — добавляет Джуди. Сильнейший порыв ветра едва не валит их с ног. — И прилив надвигается очень быстро. Я жила в этих местах. Это небезопасно.
— Я знаю дорогу, — говорит Катбад.
Все смотрят на него. Плащ Катбада развевается на ветру, глаза горят. Почему-то он не выглядит таким нелепым, как обычно.
— Есть сокрытый путь, — продолжает Катбад. — Я нашел его десять лет назад. Это галечная насыпь. Она идет от нижнего домика прямо к кругу хенджа. Грунт на всем протяжении твердый.
«Должно быть, это та тропа, которой воспользовалась Рут для поисков тела Скарлетт», — думает Нельсон.
— Сможете найти ее в такой темноте? — спрашивает он.
— Положитесь на меня, — отвечает Катбад.
Звучит это не особенно ободряюще.
Звук собственного имени потряс Люси. Она начинает громко плакать. Это скорее плач ребенка, чем девочки-подростка.
— Выпустите меня! — всхлипывает она. — Пожалуйста, выпустите.
— Непременно, — решительно произносит Рут.
Она тянется вниз и хватает Люси за руку, такую тонкую, что, кажется, вот-вот сломается. Тянет вверх, но силы поднять девочку не хватает, хотя та истощена до предела. О, почему она пренебрегала спортзалом?
— Я спущусь, — говорит Рут. — И подсажу тебя.
Девочка пятится, но Рут настроена решительно. Она спрыгивает в люк и тяжело приземляется на бетонный пол. Девочка стоит у противоположной стены, оскалясь, как загнанное животное. В руке у нее камень. «Кремень, — определяет Рут, бросив на него профессиональный взгляд. Острый кремень».
— Привет, — улыбается она. — Привет, Люси. Меня зовут Рут.
Девочка издает негромкий испуганный звук, но не двигается с места.
Рут оглядывается по сторонам. Она в маленькой квадратной подземной темнице. Подняв взгляд, видит в потолке люк и зарешеченное окно с деревянной крышкой. В помещении только низкая кровать, ведро и пластиковая коробка — видимо, с детскими игрушками. Стены и пол бетонные, местами неровные, сочащиеся водой. Пахнет сыростью, мочой и страхом.
«Господи, — в ужасе думает Рут, — неужели Эрик все время держал ее здесь пленницей? А когда он был в Норвегии? Должно быть, за ней присматривал Катбад. Это их и связывало — Катбад ее тюремщик».
И теперь им нужно бежать. Рут поворачивается к девочке, все еще стоящей у стены.
— Иди сюда, — протягивает она руку. — Я помогу тебе выбраться.
Но Люси лишь всхлипывает и качает головой.
— Иди сюда, Люси, — зовет Рут как можно спокойнее и мягче, стараясь создать впечатление, что спешить им некуда, и по следу их не идет сумасшедший, и снаружи не бушует буря. — Иди сюда. Я отвезу тебя домой. Ты хочешь домой, правда, Люси? Хочешь увидеть маму и папу?
Она ожидала, что Люси среагирует на эти слова, но девочка по-прежнему выглядит испуганной. Рут медленно подходит к ней, стараясь припомнить все утешительные банальности.
— Ну-ну. Все в порядке. Не беспокойся. Все будет хорошо.
Какие бессмыслицы говорила ей мать? Раздражающие стандартные фразы, но все-таки успокоительные, как чашка какао, когда не можешь заснуть. У Рут не было своих детей, так что приходится вспоминать собственное детство. И то время, когда мать не досаждала ей телефонными звонками, а была самым главным человеком на свете. Литанию материнства.
— Успокойся. Больше не нужно плакать. Завтра будет новый день. Все хорошо, что хорошо кончается. Самое страшное позади. Не плачь. Тьма сгущается перед рассветом.
Последние слова звучат словно волшебное заклинание, освобождающее принцессу из башни. Люси бросается в объятия Рут.
Нельсон молча везет Катбада к автостоянке. Слышится только шорох стеклоочистителей и нервное постукивание пальцев Нельсона по рулевому колесу. Катбад, на свое счастье, не комментирует эту типично скорпионскую раздраженность.
Ветер треплет деревья вокруг автостоянки. В темноте маячит заколоченный киоск. Нельсон угрюмо достает из багажника веревку и фонарь. Катбад безмятежно мурлычет себе под нос.
Они идут по галечной дорожке к первому домику. Нельсон шагает впереди, светя перед собой
