По окончании танца мистер Карстерс подвел меня к группе беседовавших дам и галантно удалился, чтобы принести мне бокал кларета, я же без промедления вернулась к своему главному в этот вечер занятию: принялась расспрашивать леди, кто из них хорошо знает людей, с которыми мне рекомендовали свести знакомство, то есть кого-либо из Абернэти.
— Абернэти?
Миссис Хэлл, моложавая матрона, рассеянно обмахнулась веером.
— Нет, не могу сказать, чтобы я кого-то из них знала. Они вообще бывают в обществе, а?
— О, Джоан, вовсе нет!
Ее подруга, миссис Йокам, изобразила потрясение — ту приятную разновидность потрясения, которая предполагает возможность запустить слушок и оказаться в центре внимания.
— Надо же, Абернэти! Ты помнишь того джентльмена, который купил плантацию Роуз-холл, выше по реке Йалла?
— О да! — Голубые глаза миссис Хэлл расширились. — Это тот самый, который умер почти сразу после покупки плантации?
— Да-да, тот самый, — подтвердила, услышав о чем речь, другая леди. — Говорили, будто бы его сгубила малярия, но мне доводилось беседовать с доктором, который посещал усадьбу. Этот врач пользовал ногу моей матушки, вы ведь знаете, бедняжка мучается от водянки. Так вот, он поведал мне, разумеется под большим секретом…
Языки мололи без умолку. Особенно усердствовала по части слухов Рози Макивер, казалось, она знала все обо всех и стремилась поделиться своими знаниями со всем светом.
Поймав нить разговора, я встряла с вопросом, пытаясь придать беседе нужное для меня направление.
— А что, на плантации миссис Абернэти работают только рабы или есть и осужденные, прибывшие по рабочему контракту?
Мнения на сей счет разошлись: кто-то говорил, что да, есть у нее несколько белых слуг, другие уверяли, что не больше одного-двух. При этом, как оказалось, ни одна из дам сама в Роуз-холле не была, но вот люди говорят…
Несколько минут спустя сплетники набросились на новую тему: скандальное поведение нового викария, мистера Джонса, с вдовой миссис Миной Алкотт. Сходились в основном на том, что от женщины с такой репутацией можно ждать чего угодно, а молодой человек просто поддался чарам опытной соблазнительницы, которая, кстати, гораздо старше его. С другой стороны, молодость — недостаточное оправдание для духовного лица, коему в силу его положения надлежит руководствоваться в жизни более высокими и строгими принципами, нежели простым грешным мирянам. У меня от этой болтовни звенело в ушах, так что в конце концов я извинилась и улизнула в дамскую уборную.
По пути к выходу я приметила Джейми возле стола с закусками. Он оживленно беседовал с рослой рыжеволосой девушкой в украшенном вышивкой хлопковом платье. Она смотрела на него снизу вверх и улыбалась, польщенная его вниманием.
Это зрелище вызвало у меня улыбку: могла ли она себе представить, что на самом деле он просто пытался увидеть в ней свою дочь, с которой никогда не встречался?
Я стояла в уборной перед зеркалом, укладывая на место прядки, выбившиеся во время танца, и наслаждаясь возможностью побыть одной и спокойно перевести дух. Великолепная дамская уборная была разделена па три отдельные приватные кабины, гардеробную, предназначенную для хранения шляп, шалей и верхней одежды гостей, и главное помещение, где я и находилась. В нем имелось не только большое трюмо и снабженный всем необходимым туалетный столик, но и покрытая красным бархатом кушетка, на которую я посмотрела с тоской. Туфельки отчаянно жали, но о том, чтобы скинуть их и прилечь, мечтать не приходилось. Меня призывал долг.
До сих пор мне не удалось узнать о плантации Абернэти больше, чем мы знали раньше, хотя я составила список плантаций в окрестностях Кингстона, где использовался труд осужденных. Было интересно, намерен ли Джейми просить содействия в поисках Айена у своего друга губернатора: это, по крайней мере, оправдало бы риск появления сегодня на столь многолюдном сборище.
Правда, реакция лорда Джона на раскрытие моего инкогнито оказалась неожиданной и сбивающей с толку. Впечатление было такое будто ему явился призрак. Между тем ничего пугающего или отталкивающего в моем облике, судя по отражению в зеркале, не наблюдалось. Скорее наоборот. Волосы прибраны и удерживаются заколками усыпанными мелкими жемчугами и бриллиантами, да и цвет лица благодаря притираниям и пудре миссис Макивер вполне приличный.
Глядя в зеркало, я пожала плечами, кокетливо взмахнула ресницами, чуть взбила волосы и вернулась в салон.
Путь мой лежал к длинным столам, уставленным огромным количеством пирожных, печенья, фруктов, конфет, рулетов и прочих лакомств, названия которых были мне неизвестны. Выглядели они вполне съедобными. Набрав тарелку фруктов, я отвернулась от стола и столкнулась с одетым в темное платье мужчиной. Я, естественно, залепетала извинения, подняла глаза и увидела строгое лицо преподобного Арчибальда Кэмпбелла.
— Миссис Малкольм! — удивленно воскликнул он.
— Э… преподобный Кэмпбелл, — отозвалась я без особого воодушевления. — Какой сюрприз!
Я осторожно прикоснулась к пятнышку от манго на его животе, но он нарочито отступил на шаг, и я прекратила свои поползновения.
— Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, миссис Малкольм? — спросил пастор, неодобрительно поглядывая на мое декольте.
— Да, слава богу, — торопливо пробормотала я.
Господи, хоть бы он перестал называть меня миссис Малкольм до того, как это услышит кто-нибудь, кому меня представили как мадам Александр!
— Мне рассказали о вашей сестре. Какая жалость! — воскликнула я в надежде отвлечь его. — Неужели вы до сих пор не имеете о ней никаких известий?
Пастор чопорно кивнул, принимая мое сочувствие.
— Нет. Я, разумеется, пытался организовать поиски, но мои возможности весьма ограниченны. Собственно говоря, сюда я сегодня прибыл благодаря доброжелательному сочувствию одного из моих прихожан: это возможность встретиться с губернатором, изложить ему свое дело и умолять оказать помощь в поисках моей сестры. Уверяю вас, миссис Малкольм, ничто менее важное на заставило бы меня появиться на сборище, подобном этому.
Взглядом, исполненным глубочайшего неодобрения, он окинул заливавшуюся поблизости беззаботным смехом компанию. Трое молодых людей старались перещеголять друг друга в произнесении остроумных тостов в честь нескольких юных леди, принимавших эти знаки внимания с явным удовольствием, хихикая и кокетливо обмахиваясь веерами.
— Весьма сочувствую вашему несчастью, преподобный, — сказала я, стараясь увести разговор в сторону. — Мисс Коуден поведала мне о трагедии вашей сестры. Если бы я могла чем-нибудь помочь…
— Помочь тут не может никто! — прервал меня священник, смерив суровым взглядом. — В случившемся виноваты паписты Стюарты с их неправедным стремлением взойти на трон и буйные горцы, последовавшие за ними. Никто, никто не может помочь, кроме Бога. Но Он, Всеведущий, уничтожил дом Стюартов, уничтожит и того беспутника Фрэзера. В тот день, когда это случится, моя сестра обретет исцеление.
— Фрэзера?
Беседа неожиданно приобрела тревожное направление. Я быстро обежала взглядом салон, но, к счастью, Джейми не было видно.
— Так звали человека, который совратил Маргарет, заставив ее забыть о долге перед семьей и Всевышним. Может быть, его рука и не повергла ее, но по его вине она покинула безопасный, благополучный дом и подвергла себя всем превратностям грешного мира, а стало быть, он есть ее погубитель. Но уж будьте уверены, Бог воздаст Джейми Фрэзеру по справедливости, — заявил священник, которому одна эта мысль явно доставляла мрачное удовлетворение.
— Да, не сомневаюсь, так оно и будет, — пробормотала я. — Господь каждому воздает по делам его.
