пару раз щелкнула выключателем. Выпроводить посетителей — что взрослых, что детей — с первой попытки не удавалось. Мисс Ингрэм, младший библиотекарь, ушла домой пораньше, сославшись на болезнь отца, поэтому все обязанности целиком легли на плечи мисс Адамс: проштамповать, расставить по местам, проверить сохранность.
В конце концов на последнюю книгу была поставлена отметка, тяжелые, обшитые медными листами двери выпустили последнего мальчугана, стукнул засов — и мисс Адамс под грузом неимоверной усталости прошествовала к своему рабочему столу сквозь сорок лет библиотечной тишины и радения о книгах.
Там она остановилась, положила пенсне на зеленый лист промокательной бумаги, сжала двумя пальцами тонкую переносицу и постояла с закрытыми глазами. Ну и бедлам! Малышня возит грязными пальцами по фронтисписам, оставляет на страницах каракули, гремит роликовыми коньками. Старшеклассники врываются с хохотом, а уходят с легкомысленными песенками!
Вооружившись каучуковым штампом, она взялась расставлять карточки строго в алфавитном порядке, и ее пальцы дошли до границы между Данте и Дарвином.
В это время до ее слуха донесся легкий стук по стеклу: у входной двери маячила мужская фигура. Мисс Адамс покачала головой. Тень у входа делала умоляющие жесты.
Тяжело вздыхая, мисс Адамс отперла дверь и увидела молодого человека в военной форме.
— Вы опоздали. Библиотека закрыта, — сообщила она и добавила, взглянув на его погоны: — Капитан.
— Постойте! — взмолился капитан. — Неужели вы меня не узнаете?
И повторил, не дождавшись ответа:
— Не узнаете?
Она вгляделась в его лицо, пытаясь выхватить из полутьмы хоть какие-то знакомые черты.
— Кажется, узнаю, — произнесла она после некоторых колебаний. — Вы когда-то были записаны в нашу библиотеку.
— Точно.
— Но это было давно, — продолжала она. — Да, вроде бы припоминаю.
Он замер в ожидании; мисс Адамс попыталась переместить его в другое время, но лицо мужчины никак не превращалось в мальчишеское, имя тоже не всплывало из прошлого, а посетитель уже протягивал ей руку для приветствия.
— Можно войти?
— Как вам сказать… — растерялась она. — Ну, входите.
Она повела его вверх по лестнице, в полутемное царство книг. Молодой офицер огляделся и сделал медленный выдох, а потом взял с полки первую попавшуюся книгу и прижал ее к носу, чтобы вдохнуть запах. Ему хотелось смеяться.
— Не обращайте на меня внимания, мисс Адамс. Вы знаете, как пахнут новые книги? Переплет, бумага, шрифт? Это как свежий хлеб для голодного. — Он посмотрел по сторонам. — Вот у меня сейчас голод, только сам не знаю, на что.
Наступила пауза, и мисс Адамс поинтересовалась, надолго ли он пожаловал.
— На пару часов, не больше. Я еду поездом из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, вот и решил завернуть сюда из Чикаго, пройтись по знакомым местам, проведать старых приятелей. — В его глазах сквозило огорчение; руки мяли форменную фуражку.
Мисс Адамс мягко спросила:
— У вас что-то случилось? Вам нужна помощь?
Он посмотрел в окно на темные городские дома; света почти нигде не было.
— Да нет, я просто удивился, — ответил он.
— Чему?
— Сам не знаю, на что я рассчитывал. Глупо как-то получилось, — сказал он, переводя взгляд от мисс Адамс к оконному стеклу. — Можно подумать, если я уехал из этих мест, все будут стоять, как истуканы, до моего возвращения. Можно подумать, старые друзья только и ждут, чтобы я сошел с поезда, и со всех ног бросятся меня встречать. Идиотизм.
— Ну, почему же? — возразила она, немного успокоившись. — Нам всем свойственно так думать. Вот я, например, в ранней юности открыла для себя Париж, а вторично приехала во Францию уже в сорок лет и страшно возмутилась, что никто меня не ждет, что знакомые дома снесены, а все горничные, коридорные и портье из гостиницы, где я останавливалась, либо умерли, либо ушли на пенсию, либо переехали.
Он согласно кивнул, но продолжать не стал.
— Хоть кто-нибудь знал о вашем приезде? — спросила она.
— Кое-кому я написал, но ответа не получил. Помню, еще подумал: да ладно, им некогда письма строчить, зато уж когда появлюсь, все будут на месте. Но почему-то никого нет.
Когда с языка мисс Адамс слетел ответ, она сама удивилась:
— Я-то на месте.
— Да, верно. — На его губах мелькнула улыбка. — Не передать, как я рад!
Его взгляд сделался таким пристальным, что она невольно отвела глаза.
— Скажу честно, ваше лицо мне знакомо, но я до сих пор не могу признать в вас мальчика, который был записан в библиотеку…
— Двадцать лет назад! А как он выглядел, этот мальчик, — вот…
Порывшись в тощем бумажнике, он достал несколько фотографий и выбрал снимок подростка лет двенадцати, с лукавой улыбкой и копной соломенных волос — казалось, он вот-вот выпрыгнет из поблекшего квадрата.
— Ах да. — Мисс Адамс поправила пенсне и закрыла глаза, напрягая память. — Сейчас скажу. Сполдинг. Уильям Генри Сполдинг?
Он кивнул и смущенно покосился на фотографию, которую теперь держала в руках мисс Адамс.
— Сильно я вам досаждал?
— Да уж. — Она поднесла снимок к глазам и сравнила его с лицом капитана. — Сущий чертенок. — Фотография перешла обратно к владельцу. — Но я в нем души не чаяла.
— Правда? — Он улыбнулся чуть увереннее.
— Несмотря ни на что — да.
— Помолчав, он спросил:
— А теперь?
Мисс Адамс поглядела сначала влево, потом вправо, будто высматривая ответ на неосвещенных полках.
— Пока трудно сказать.
— Извините.
— Нет-нет, это естественный вопрос. Время покажет. Не будем стоять, как истуканы, подобно вашим друзьям, которые так и не двинулись с места. Пойдемте. Я сварила кофе, чтобы взбодриться. Кажется, в кофейнике еще что-то осталось. Давайте сюда фуражку. Снимайте шинель. Каталог обменного фонда здесь. Идите-ка сюда, поройтесь в старых формулярах, чем черт… чем судьба не шутит.
— Неужели их не выбросили? — изумился он.
— Библиотекари никогда ничего не выбрасывают. Как знать, кто приедет следующим поездом. Прошу.
Вернувшись с чашкой кофе, она увидела, что капитан замер над алфавитным ящиком, как птица над полупустым гнездом. Он протянул ей старый формуляр с лиловыми штампами.
— С ума сойти! — протянул он. — Надо же, сколько я брал книжек!
— По десять штук за раз. Я, бывало, скажу: 'Не положено, мальчик мой', но куда там! И что самое интересное, — добавила она, — ты их читал! А вот и кофе. — Она поставила чашку и терпеливо ждала, пока он с тихим смехом извлекал одну за другой погашенные карточки.
— Не верю своим глазам! Будто и не уезжал. Можно я их вытащу и за столом посмотрю? — Он показал ей карточки; она кивнула. — Нельзя ли пройтись по залам? Наверно, многое из памяти выветрилось.
Она покачала головой и взяла его за локоть.
— Из памяти ничего не выветривается. Но можно и пройтись. Вот здесь, как и прежде, абонемент для
