устраивает им райскую жизнь: балы, фейерверки, бабы! Это он умеет, да и ты, чай, оплошки не даешь!— Петр насмешливым взглядом окинул золоченый кафтан князя.
Сонцев согнулся в изысканном поклоне:
— Судьба дипломата так часто зависит от его портного... Встречают по одежке...
— Знаю, знаю. И потому щегольство твое не осуждаю. А теперь смотри и слушай внимательно...
И, положив на плечо Сонцеву свою тяжелую руку, показал на карту Европы. Сонцев видел эту карту только глазами дипломата. Петр смотрел на нее глазами человека, в руках которого сходятся все нити по управлению страной. Потому даже то, о чем Сонцев знал, открывалось ему сейчас с новой, особой стороны. Трубочка Петра летала над картой Европы, и получалась та общая картина европейского дипломатического концерта, в котором ранее Сонцев улавливал токмо отдельные нестройные голоса.
А понять этот концерт было нелегким и трудным искусством весной 1707 года, когда все смешалось в европейской дипломатической игре.
Ранее все было просто: на западе страны Великого союза — Англия, Австрия и Голландские Штаты — вели войну против короля Франции Людовика XIV из-за испанского наследства. На севере Август и Петр I вели войну со Швецией и тем мешали вмешаться в войну на западе шведам.
Теперь все было опрокинуто вторжением Карла XII в Саксонию, следствием чего стал Альтранштадтский мир и выход Августа из игры. Петр I остался без союзников, и король шведский мог, пренебрегая им как противником, что он уже делал и ранее, вместо похода на Москву двинуться на Вену. Недавние союзные державы, Англия и Австрия, не только не согласились предоставить России свою помощь в посредничестве со шведами, но всячески стали подталкивать Карла XII на восток. Особое старание в этом проявил командующий армиями Великого союза герцог Мальборо.
— Сей дюк публично изблевал к нам яд злобы своей и прямо заявил, что Англия и империя безотложно намерены помогать интересу шведскому,— с горечью сказал Петр.— Намедни ждут его в Саксонию собственной персоной. Испужался союзничек, едет на поклон к Карлу, так что авось тебе и доведется с ним встретиться. Можешь напомнить ему тогда, что еще зимой он обещал через Гюйссена для нас обратное посредничество и даже немалый презент за то взял!— Петр брезгливо поморщился,— Жди всяких пакостей и от бывших доброжелателей австрийских. Как пишет мне Гюйссен, император Иосиф еще в марте обещал шведскому королю полк наш, что на службу к нему поступил под началом Ренцеля, выдать шведам в полон. Почитаю, что сей Иуда выдал уже тех страдальцев на заклание! — Правое веко у Петра задрожало, и Сонцев посмотрел на царя с видимой тревогой. Ему было известно, что это означает начало страшного припадка царского гнева, попасть под который не приведи бог.
Но Петр с видимым усилием сдержал себя, помедлил немного и сказал:
— Передашь через оного Безанваля брату нашему королю Карлу сей мирный трактамент. Ежели Безан-валь заупрямится, изыщи способы увидеть шведского короля самолично и вручи ему наши мирные пропозиции.
Сонцев взял уже свернутый в свиток трактамент, когда Петр снова положил ему руку на плечо, сказал тихо и доверительно:
— Запомни, тезка, сей мирный трактамент предложен мной не по слабости аль от страха, а единственно из желания окончить кровопролитие. И так много пролито крови-то! Почитаю, довольно. И еще: можешь уступить завоеванные лифляндские провинции, но от земель отчил и дедич и Питербурха я не отступаю и ни при каких конъюнктурах не отступлю. И еще помни: мне время, время нужно!
Петр подвел Сонцева к окну и показал рукой на дорогу, по которой шли на север, казалось, бесконечные колонны русских войск.
— Мне время нужно, время!— повторил он,— Пока все дороги на Москву не закроем, нельзя нам баталии разыгрывать. Война не потешные игры, в ней за уроки кровью платят. Так-то, господин посол! Зная характер короля свойского, не жду я от твоего посольства скорого мира, но чаю, поможешь ты задержать шведов. И еще, поедешь ты без верительных грамот. Возьми немногих людей. Смотри, на дорогах сейчас шалят, ну да тебе не привыкать. Хуже будет, ежели тебя шведы за шпиона примут и, яко князя Хилкова, в оковы закуют. Но открывать нам твое посольство при нынешних обстоятельствах в Турции и Польше никак нельзя. И султан турецкий, и паны-конфедераты сразу же решат, что мы мира не от силы, а от слабости просим, и враз переметнутся на шведскую сторону. Потому посольство твое будет тайное!.. Ну как, не испужался?— Впервые вот так Петр спрашивал Сонцева.
Тот поклонился, ответил с достоинством:
— Государь, русские посланцы так же не боятся ради отечества голову сложить, яко и русские воины!
Петр притянул его к себе, поцеловал в лоб:
— Иного ответа от тебя и не ждал, князь Петр! — И, вызвав Головкина, приказал: — Гаврила Иванович, прикажи выдать нашему посланцу саксонские мундиры и паспорта. Поедут в машкерадах, переодетые саксонскими офицерами.
Сонцев хотел было идти, но Петр остановил его, сказал с задумчивостью:
— Ведаешь ли, почему именно тебя посылаю, а не Гюйссена или другого иноземца какого?— И сам же ответил:— Посылаю тебя не за умение, хотя о нем ведаю, а прежде всего потому, что ты русский, а только русский в нынешних конъюнктурах способен быть и дипломатом и воином. Есть дела, в которые иноземцев, как бы ни были они учены, посылать нам не резон.
Сонцев согласно склонил голову, поднялся, когда Петр, точно вспомнив что-то, знаком удержал его:
— Да, за Вишневецкого спасибо. Мятеж мы вовремя упредили, и он ушел к Лещинскому сам-один, потеряв все литовское войско!
— Это не меня, это моего драгуна благодарить потребно, ваше величество.— И Сонцев вкратце рассказал Петру о приключениях Никиты.
Петр выслушал рассказ со вниманием и просиял:
— Вот они, русские солдаты! Они все могут, и Европа, чаю, не раз еще то узрит! Что же ты мне ранее не поведал о сем драгуне? Представь его немедля к чину подпоручика. Ты же знаешь, награждаю не за род — за заслуги!
Перед уходом Сонцев попросил разрешения переодеть его посольство не в мундиры саксонских офицеров, а в костюмы бродячих музыкантов, потому как фортуна всегда благоволит к музам. Петр посмеялся и дал согласие. На том царский прием закончился.
День стоял дождливый, пасмурный. Клубился туман, поднимаясь к вершинам оголенных деревьев. Зима в Вене уже кончилась, весна еще не пришла — время точно задержалось, и оттого было тоскливо.
В огромных холодных залах императорского дворца гулко раздавались шаги часовых. В торжественной пустоте аудиенц-зала у окна, выходящего в парк, стоял невысокий бледный человек, смотрел, как моросит дождь над голыми верхушками деревьев, зябко потирал руки. Императору Священной Римской империи германской нации Иосифу Габсбургу было сегодня особенно тоскливо. Ныли зубы, ночью был не сон, а настоящий кошмар, да тут еще предстоит малоприятная аудиенция. Сейчас этот барон Гюйссен начнет требовать вернуть в Россию русский сводный полк из армии Людвига Баденского. А он уже определенно обещал шведскому посланнику выдать полк королю Карлу. Этот Карл XII для империи хуже, чем зубная боль для императора. Уже полгода его армия стоит в центре Европы, и дипломатическая погода не лучше, чем та, что стоит за окном: туман, мерзость, слякоть. Но будет еще хуже, если Карл XII пойдет не на Москву, а на Вену. Император закрыл глаза и застонал то ли от зубной боли, то ли от своих мрачных раздумий. Если этот шведский мальчишка и впрямь пойдет на Вену, Людовик
