ехал от реки к рынку. Все моментально изменилось и уши старались не пропустить никакой угрозы. Что это? Рейд Каш Гвард?
И вот они появились – отряд в пятьдесят воинов во главе с самим братом генералом Ортисом. Они остановились у ворот Джима. Ортис спешился и вошел во двор. Он пренебрежительно посмотрел на нас и даже не удостоил приветствием, что нас вполне устроило. Он прошел прямо к Хуане, которая сидела на маленькой скамеечке. Я стоял чуть позади, опираясь о ствол дерева. Никто из нас не двинулся. Ортис остановился перед девушкой.
– Я пришел сказать тебе, – заговорил он, что решил оказать тебе честь, сделать тебя своей женой, чтобы ты рожала мне детей и содержала дом в порядке.
Он стоял и смотрел на нее. А я чувствовал, как волосы у меня на голове зашевелились и нервная судорога искривила губы.
Я не знал почему это происходит. Я только хотел прыгнуть, убить его, рвать его тело на куски – и смотреть, как он умирает! Он взглянул на меня и сделал шаг назад. После этого он знаком велел своим людям войти. Только когда они вошли, Ортис обратился к Хуане. Девушка уже стояла на ногах и покачивалась из стороны в строну, как оглушенная сильным ударом.
– Ты можешь идти со мной прямо сейчас, – сказал он и я тут же встал между ними. Ортис снова отступил на шаг.
– Она не пойдет с тобой ни сейчас и никогда, – сказал я тихо, почти шепотом. – Она моя женщина. Я беру ее себе!
Это была ложь – но ложь, которую можно оправдать. Сейчас Ортис был среди своих людей, они сомкнулись вокруг него. И это придавало ему мужества. Он заговорил с угрозой.
– Мне наплевать чья она, – крикнул он. – Я хочу ее и буду иметь ее. Я говорю с ней сейчас и буду говорить с ней, когда она будет вдовой. Когда ты умрешь, я буду единственным претендентом.
– Пока я еще жив, – напомнил я ему.
Он повернулся к Хуане.
– У тебя есть тридцать дней, как того требует закон. Но ты можешь спасти своих друзей от больших неприятностей, если пойдешь сейчас. Тогда их не будут преследовать и я могу рассмотреть вопрос понижения налогов.
Хуана ахнула. Она оглянулась на нас, затем гордо выпрямилась и подошла ко мне.
– Нет! – сказала она Ортису. – Я никогда не пойду к тебе. Спроси его, отдаст ли он меня тебе. Я никогда живой не буду у тебя в доме.
– О, не говори так уверенно, – хмыкнул он. – Я знаю, что вы оба лжете мне. Я наблюдал за вами и знаю, что вы не живете под одной крышей. А ты… – он посмотрел на меня. – Будь осторожен, ибо глас закона видит предателей даже там, где никто их не видит. – Он повернулся и вышел со двора. Через минуту после них осталась только туча пыли.
Все наше счастье и покой улетучились – так бывало всегда – и теперь перед нами не было никакой надежды.
Я боялся взглянуть на Хуану после того, что я сказал ей. Но разве она не повторила тоже самое? Мы еще немного поговорили, затем мои родители собрались домой, Джим и Молли тоже.
Я повернулся к Хуане. Она стояла, опустив глаза в землю. Стыдливый румянец играл не ее щеках. Какая-то могучая сила подхватила меня и понесла к ней. Через мгновение, не понимая что я делаю, я уже схватил ее в объятия и начал осыпать ее лицо поцелуями.
Хуана старалась высвободиться, но я не выпускал ее.
– Ты моя, – говорил я, – Ты моя женщина. Я сказал это и ты повторила. Ты моя женщина. О, боже, как я люблю тебя.
Она постепенно затихла и позволила мне целовать ее и вскоре ее руки обвились вокруг моей шеи, ее губы нашли мои губы и она замерла в долгом поцелуе, дрожа от страсти. Это была теперь совсем новая, чудесная, неповторимая Хуана.
– Ты действительно любишь меня? – спросила она. – Я слышала как ты сказал это.
– Я полюбил тебя с того момента, как твои глаза взглянули на меня из под собаки.
– Тогда ты очень хорошо умеешь хранить тайны. Если ты так любил меня, почему не сказал мне сразу? Ты собирался молчать об этом всю жизнь? Или ты просто боялся? Брат Ортис не побоялся сказать, что хочет меня. Неужели мой мужчина трусливее, чем он?
Я знал, что она поддразнивает меня и поэтому просто заткнул ей рот поцелуем.
– Если бы ты была Ортисом, – сказал я затем, – я не побоялся сказать бы тебе все, что думаю о тебе. Но ты Хуана, и перед тобой я великий трус.
Мы еще поболтали, а когда наступило время ужина, я взял ее за руку и повел в наш дом.
– Но сначала. – заметил я, – ты должна сказать Джиму и Молли о том, что ты больше не вернешься к ним. Мы первое время поживем у нас, а потом получим разрешение и уедем из тевиоса в другую область, где будем работать и построим себе дом.
Она порывисто отстранилась от меня и вспыхнула.
– Я пока не могу идти с тобой, – прошептала она.
– Почему? Ты же моя.
– Никто не женат. Браки запрещены законом, – напомнил я ей.
– Мои родители были в браке. И мы можем пожениться. У нас есть церковь, есть проповедник. Правда он не введен в сан, так как этому некому сделать. Но мы знаем, что Бог уже сам возвел его в сан.
