императора... я хотел сказать Бонапарта.
- Говорите 'император'! - подхватили некоторые особенно отчаянные из посетителей.
- Да, император! - вскричал капитан. - Сколько бы у него ни оспаривали этот титул, он носил его с честью. Простите его старому слуге этот, возможно, неразумный пыл.
- Да, да, - проговорили сразу несколько человек. - Однако вернемся к капитану Эрбелю!..
- Бог знает, где он теперь, несчастный старик, - продолжал капитан, подняв глаза и простерев руку к небу.
- Сударь! - молвил лакей, которому эта трогательная сцена мешала выпроводить посетителей. - Не знаю, где находится капитан Эрбель ныне, но неделю назад он был здесь.
- Капитан Эрбель? - громовым голосом пророкотал посетитель.
- Он самый, - подтвердил лакей.
- И вы говорите, что не знаете, где он сейчас?
- Ну, я просто не так выразился: должно быть, он в СенМало.
- Я лечу к нему! - вскричал капитан, устремляясь к двери и увлекая за собой других посетителей.
Вдруг он остановился, так что следовавшим за ним любопытным пришлось отхлынуть назад.
- А вы не ошибаетесь? - спросил он слугу. - Точно ли вы видели капитана?
- Да, вот на этом самом месте.
- В этой мастерской?
- Да.
- Вы уверены в том, что говорите?
- Еще бы! Я сам провел его наверх, или, если быть точным, он сам спустил меня вниз.
- За что?
- Я не хотел его сначала пропустить.
- А зачем бы моему старому другу приходить в мастерскую художника? спросил капитан.
- Да ведь этот художник - его сын, - пояснил лакей.
- Как?! - вскричал капитан, делая два шага вперед. - Известный художник Петрус - сын прославленного капитана Эрбеля?
- Да, сударь, его родной сын, - отвечал слуга, - а также племянник генерала де Куртенея.
- Я - моряк и не знаю сухопутных генералов, особенно если они стали генералами в армии Конде.
Он сейчас же спохватился и поправился:
- Простите, господа, простите! Возможно, моя резкая откровенность для кого-то обидна. Однако, уверяю вас, я никого не хотел задеть.
- Нет, капитан, нет, не беспокойтесь, - проговорили несколько голосов.
- Значит, если этот юный Петрус... сын моего друга Эрбеля?.. - начал капитан, и его лицо расплылось в улыбке.
- Что же? - подхватили заинтересованные посетители.
- Приведите ко мне этого молодца! - отрывисто бросил капитан.
- Прошу прощения, - отвечал лакей, - но хозяин никого не принимает.
Лицо капитана исказилось, словно вздыбившееся море.
- Ты за кого меня принимаешь? - проревел капитан и двинулся с кулаками на несчастного малого, собираясь, по-видимому, схватить его за шиворот.
Лакей вспомнил, как в мастерскую вошел недавно капитан Эрбель, и, не имея оснований полагать, что капитан МонтобаннВерхолаз сговорчивее своего собрата, вежливо попросил посетителей выйти, чтобы капитан мог встретиться с глазу на глаз с тем, кого он так жаждал увидеть.
К большому сожалению посетителей, им пришлось очистить комнату.
Они бы с удовольствием посмотрели на то, как храбрый капитан обнимет сына своего старого друга.
- Как прикажете о вас доложить, сударь? - спросил лакей, когда они с капитаном остались одни.
- Доложи, что пришел один из героев 'Прекрасной Терезы', - приказал капитан и выпятил грудь.
Слуга вышел к Петрусу.
САЛЬВАТОР
Часть третья
I
Абордаж
Оставшись один, капитан Берто по прозвищу Монтобанн, или Верхолаз, опустился на козетку, пригладил волосы, взбил бакенбарды. Потом положил ногу на ногу, облокотился о колено и, глубоко задумавшись, сидел до тех пор, пока Петрус, приподняв портьеру, не появился на пороге.
Очевидно, бесшумное появление Петруса осталось не замеченным капитаном, так как тот по-прежнему сидел неподвижно, думая о своем.
Петрус с минуту смотрел на него, потом кашлянул, желая привлечь к себе внимание.
Капитан вздрогнул, поднял голову, широко раскрыл глаза, будто со сна, и посмотрел на Петруса, продолжая сидеть на козетке.
- Вы желаете со мной поговорить, сударь? - спросил Петрус.
- Голос! Голос точь-в-точь отцовский! - вскричал капитан, поднявшись и двинувшись молодому человеку навстречу.
- Вы знали моего отца, сударь? - шагнув к нему, спросил Петрус.
- И походка отцовская! - снова закричал капитан. - Знал ли я твоего отца... вашего отца? - прибавил он. - Еще бы, черт побери!
Капитан скрестил на груди руки.
- Ну-ка, посмотри на меня! - приказал он.
- Я и так на вас смотрю, сударь! - удивился Петрус.
- Вылитый отец в молодости, - продолжал капитан, с любовью разглядывая молодого человека, буквально поедая его глазами. - Да, да, и если кто-нибудь вздумает уверять меня в обратном, я скажу, что он лжец. Ты как две капли воды похож на отца. Обними же меня, мой мальчик!
- С кем имею честь говорить? - спросил Петрус, все больше изумляясь виду, тону и фамильярным манерам незнакомца.
- С кем ты говоришь, Петрус? - продолжал капитан, распахнув объятия. Ты на меня смотрел и так и не узнал? Правда, - печально прибавил он, когда мы виделись в последний раз, ты был вот такой!
И капитан показал, каким должен был быть Петрус лет в пять или шесть.
- Признаюсь вам, сударь, что понимаю не больше прежнего, несмотря на новые сведения, которые вы только что сообщили... нет... я вас не узнаю...
- Это простительно, - добродушно промолвил капитан. - Однако я бы предпочел, чтобы ты меня узнал, - прибавил он с грустью, - второго отца обычно не забывают.
- Что вы имеете в виду? - пристально глядя на моряка и начиная догадываться, с кем имеет дело, сказал Петрус.
- Я имею в виду, неблагодарный, - отвечал капитан, - что война и тропическое солнце, должно быть, сделали свое дело, раз ты не узнаешь крестного отца.
- Вы - друг моего отца, Берто по прозвищу Верхолаз, которого он потерял из виду в Рошфоре и с тех пор никогда не видел?
- Ну да, черт возьми! Наконец-то догадались, тысяча чертей и преисподняя! Не сразу вы сообразили! Обними же меня, Пьер, мальчик мой! Тебя, как и меня, зовут Пьер, потому что имя тебе дал я.
Эта истина была неоспорима, хотя имя, полученное молодым человеком при крещении, со временем несколько видоизменилось.
- С удовольствием, крестный! - улыбнулся Петрус.
Капитан распахнул объятия, и Петрус с юношеским пылом бросился ему на грудь.
Капитан обнял его так крепко, что едва не задушил.
- Ах, черт побери, до чего хорошо! - воскликнул капитан.
Он отстранился, не выпуская, однако, Петруса из рук.
- Вылитый отец! - повторил он, с восхищением разглядывая молодого человека. - Твоему отцу было
