его помиловании единолично: я подумал, что мертвый господин Жакаль вряд ли сможет быть нам полезен, а вот живой начальник полиции очень нам пригодится, лишь бы он сам этого захотел, и в этом я не сомневаюсь, хорошо зная его характер. Не правда ли, господин Жакаль? - прибавил Сальватор, обратившись к пленнику. - Не правда ли, что вы приложите к этому все усилия?
- Вы ответили за меня, господин Сальватор, и я не заставлю вас солгать, будьте покойны. Однако я взываю к вашей высшей справедливости: требуйте от меня того, что в моих силах.
Сальватор кивнул, что означало: 'Не беспокойтесь'.
Он повернулся к карбонариям и сказал:
- Братья! Раз человек, который мог расстроить наши планы, сейчас перед нами, я не вижу, почему бы нам не обсудить эти планы в его присутствии. Господин Жакаль может дать хороший совет, и я не сомневаюсь, что он нас поправит, если мы ошибемся.
Господин Жакаль закивал в знак того, что подтверждает эти слова.
Молодой человек снова обратился к нему:
- Казнь по-прежнему назначена на завтра?
- На завтра, да, - подтвердил г-н Жакаль.
- На четыре часа?
- На четыре часа, - повторил г-н Жакаль.
- Ладно, - молвил Сальватор.
Он бросил взгляд направо, потом налево и спросил у спутника г-на Жакаля:
- Что вы сделали в предвидении этого события, брат?
- Я снял все квартиры второго этажа, окна которых выходят на набережную Пелетье, - отозвался карбонарий, - а также все квартиры и комнаты с первого этажа вплоть до мансард, выходящие окнами на Гревскую площадь.
- Вам, должно быть, это обошлось недешево! - заметил г-н Жакаль.
- Да нет, сущие пустяки: я заплатил всего сто пятьдесят тысяч франков.
- Продолжайте, брат, - попросил Сальватор.
- У меня, таким образом, четыреста окон, - продолжал карбонарий. - По три человека у каждого окна, - итого - тысяча двести человек. Я расставил их следующим образом: четыреста - на улицах Мутон, Жан-де- Лепин, Ваннери, Март-руа и Таннери, иными словами - вдоль тех, что выходят на площадь Ратуши; двести других будут расставлены у ворот Консьержери, еще двести человек - вдоль дороги от Консьержери до Гревской площади. Каждый из них будет вооружен кинжалом и двумя пистолетами.
- Вот черт! Это, должно быть, стоило вам еще дороже, чем четыреста окон.
- Ошибаетесь, сударь, - возразил карбонарий, - это не стоило мне ничего: окна можно снять, зато свои сердца честные люди отдают добровольно.
- Продолжайте! - сказал Сальватор.
- Вот как все будет происходить, - продолжал карбонарий. - По мере того как обвиняемый будет приближаться к Гревской площади, наши люди станут оттеснять буржуа, зевак, женщин, детей в сторону Жеврской набережной и моста СенМишель: им под любым предлогом необходимо держаться всем вместе.
Господин Жакаль слушал со всевозраставшим вниманием и не переставал удивляться.
- Повозка с осужденным, - продолжал карбонарий, - под охраной пикета жандармов выедет из Консьержери около половины четвертого и направится к Гревской площади по набережной О-Флер. Она проедет беспрепятственно до моста Сен-Мишель.
Там один из моих индусов бросится под колеса и будет раздавлен.
- А-а! - перебил его г-н Жакаль. - Я, вероятно, имею честь разговаривать с господином генералом Лебастаром де Премоном.
- Совершенно верно! - подтвердил тот. - Неужели вы сомневались, что я приеду в Париж?
- Я был в этом абсолютно уверен... Однако сделайте милость: продолжайте, сударь. Вы сказали, что один из ваших индусов бросится под колеса повозки и будет раздавлен...
Господин Жакаль умолк, полез в карман, вынул табакерку, раскрыл ее, как всегда с наслаждением, втянул в себя огромную щепоть табаку и стал слушать; можно было подумать, что, забив нос, он таким образом обострял слух.
- При виде этого зрелища в толпе поднимется крик и на время отвлечет внимание эскорта, - продолжал генерал. - Те, что окажутся поблизости от повозки, перевернут ее и подадут условный сигнал, на который поспешат все, кто будет находиться в прилегающих улицах и окнах. Предположим, что около восьмисот человек по тем или иным причинам не смогут пробиться. Зато остальные - около тысячи человек - в одну минуту обступят карету справа, слева, спереди, сзади и преградят ей путь. Повозка будет опрокинута, постромки перерезаны, десять всадников - и я в их числе - похитят осужденного. Одно из двух:
либо меня убьют, либо я освобожу господина Сарранти!..
Брат! - прибавил генерал, повернувшись к Сальватору. - Вот мой план. Вы считаете, он исполним?
- Я полагаюсь в этом вопросе на господина Жакаля, - отозвался Сальватор, бросив взгляд на начальника полиции. - Только он может сказать, велики ли наши шансы на победу или поражение. Выскажите же свое мнение, господин Жакаль, но только абсолютно искренне.
- Клянусь вам, господин Сальватор, - отвечал г-н Жакаль, к которому постепенно возвращалось его обычное хладнокровие, после того как опасность если и не окончательно развеялась, то отступила, - клянусь вам самым дорогим, что у меня есть: своей жизнью, - что если бы я знал, как спасти господина Сарранти, я сказал бы об этом вам. Но, к несчастью, именно я принял меры к тому, чтобы его не спасли; вот почему я изо всех сил пытаюсь найти необходимый способ, клянусь вам, но напрасно я стал бы призывать на помощь свое воображение, вспоминать примеры бегства или похищения пленников, - я не придумаю ничего нового, абсолютно ничего.
- Простите, сударь, - перебил его Сальватор, - но мне кажется, вы уклоняетесь от вопроса. Я не прошу подсказать мне способ для спасения господина Сарранти, я лишь спрашиваю ваше мнение о том, который предложил генерал.
- Позвольте вам заметить, дорогой господин Сальватор, - возразил г-н Жакаль, - что я как нельзя более категорично ответил на ваш вопрос. Когда я говорю, что не нахожу подходящего средства, это означает, что я не одобряю и того, что предложил почтенный генерал.
- Почему же? - спросил генерал.
- Объясните свою мысль, - поддержал генерала Сальватор.
- Все очень просто, господа, - продолжал г-н Жакаль. - По тому, как горячо вы желаете освободить господина Сарранти, вы можете судить о том, как страстно правительство хочет его смерти. Прошу покорно меня извинить, но именно мне поручили обеспечить его неприкосновенность. Я взялся за дело загодя и составил план, очень похожий на ваш, дорогой генерал, но только с противоположной, разумеется, целью.
- Мы вас прощаем, ведь вы действовали, сообразуясь со своим долгом. Однако скажите теперь всю правду: это в ваших же интересах.
- Когда я узнал о прибытии во Францию генерала Лебастара де Премона, несколько увереннее продолжал г-н Жакаль, - а произошло это после неудачного бегства короля Римского...
- Так вы уже давно знали, что я в Париже? - удивился генерал.
- Я узнал об этом четверть часа спустя после вашего прибытия, - ответил г-н Жакаль.
- И не приказали меня арестовать?
- Позвольте вам заметить, генерал, что это было бы величайшей глупостью: если бы я вас арестовал с самого начала, я не знал бы цели вашего приезда или знал бы лишь то, что вы захотели бы мне сообщить. Напротив, предоставив вам свободу действий, я оказался в курсе всех событий. Сначала я решил, что цель вашего появления - вербовка сторонников Наполеона Второго. Я ошибся. Однако благодаря предоставленной вам свободе я узнал, что вас связывают с господином Сарранти дружеские отношения. Мне донесли о вашей поездке в парк Вири. Наконец, когда мне стало известно о том, что вы, генерал, примкнули во Флоренции к карбонариям и стали масоном в ложе Железного Горшка, я решил, что вы действуете в интересах господина Сарранти и можете рассчитывать на пятьсот, тысячу, даже две тысячи человек для его спасения. Как видите, я ошибся всего на двести человек. Потом я себе сказал: генерал
