- Что же вы можете ему сказать?
- Это моя тайна, Регина! Но можете быть уверены, что я действую исключительно в ваших интересах. Несчастье, жертвой которого вы оказались по моей вине, глубоко меня трогает, и я хочу искупить свой грех.
- Если дело обстоит именно так, сударь, почему бы вам не съездить к нему? Хотя, откровенно говоря, я не могу объяснить цели вашего поступка.
- Это невозможно, Регина. Кто-нибудь может увидеть, как я к нему вхожу. И как я буду выглядеть? Я вас спрашиваю! Нет!
Мое предложение проще. Предлагаю вам устроить завтра нашу с ним встречу в любое время, например вечером.
- Сударь! - сказала княжна Регина, не сводя с него пристального взгляда. - Я не знаю, какую цель вы преследуете, но знаю, как мне предан господин Петрус Эрбель. Что бы вы о нем ни думали, завтра в пять часов он будет здесь.
- Нет! - возразил граф Рапт. - В пять у нас слишком людно, да и прислуга увидит, как он войдет. А я хочу, чтобы о его приходе не знал никто. Вы должны понимать всю деликатность такой встречи. Будьте добры назначить другое время. Вы же почти каждый вечер встречаетесь с ним в саду, не так ли?
Позвольте и мне принять его тоже втайне от всех, инкогнито.
Можете считать, что это фантазия, но фантазия идущего на смерть, и я умоляю отнестись к ней с должным почтением.
- Да зачем же в саду? - заметила княжна. - Почему не здесь или не в оранжерее?
- Повторяю, княжна, нас могут увидеть, и ни вам, ни мне до этого дела нет. Доказательство тому: вы почти каждый вечер принимаете его в саду. Что, кстати сказать, весьма неосторожно, учитывая ваше хрупкое здоровье...
- Однако?.. - в .нетерпении перебила его княжна.
- ...однако, - пюспешно подхватил граф, - я не понимаю, с какой целью вы это делаете; может быть, вы мне не доверяете?
Во всяком случае, мне трудно это объяснить.
Граф отлично мог бы объяснить недоверчивость княжны:
понять ее было нетрудно.
Несчастная женщина действительно думала так: 'Раз он хочет видеть его вечером, значит, готовит западню'.
- А что если я в самом деле вам не доверяю? - сказала она.
- Позвольте вас успокоить, Регина, - отвечал граф. - Вы можете присутствовать во время нашей встречи, издалека или вблизи, на ваше усмотрение.
- Хорошо, - подумав, согласилась Регина. - Завтра в десять часов вечера вы его увидите.
- В саду?
- В саду.
- Каким образом вы ему дадите знать?
- Я жду его с минуты на минуту.
- А если он не придет?
- Придет.
- Вот ответ влюбленной женщины! - пошутил граф Рапт.
Бедняжка Регина покраснела до корней волос.
Граф продолжал:
- Может статься, что он не придет именно в тот день, когда понадобится вам больше всего: надобно все предусмотреть. Пожалуйста, напишите ему.
- Хорошо, - решилась наконец княжна, - я напишу.
- Что вам стоит сделать это теперь же, княжна?
- Я напишу, как только вы уйдете.
- Нет, - улыбнулся граф, - я себе места не найду. Напишите просто: 'Непременно приходите завтра'. Дайте письмо мне, а об остальном я позабочусь сам.
Княжна Регина бросила на него испуганный взгляд.
- Никогда! - вскричала она.
- Ну хорошо! - молвил граф, снова направляясь к двери. - Я знаю, что мне остается сделать.
- Сударь! - вскричала несчастная женщина, догадываясь о его намерении. - Я напишу...
- Вот так-то лучше! - глухо пробормотал граф, и его глаза зловеще блеснули.
Княжна достала из комода лист бумаги, написала слово в слово так, как сказал граф, положила письмо в конверт, не запечатывая, и передала ему со словами:
- Если во всем это кроется какая-то ловушка, берегитесь, господин граф.
- Вы сущее дитя, Регина, - проговорил граф Рапт, принимая письмо. - Я беру на себя заботы о вашем счастье, а вы словно забываете, что я ваш отец.
Граф удалился, почтительно поклонившись княжне; не успела за ним затвориться дверь, как несчастная Регина разрыдалась, сложила на груди руки и взмолилась:
- Ах, бедная моя матушка!
XXIV
Случайная дипломатия
Как может себе представить читатель, г-н Рапт всю ночь не сомкнул глаз. Это и понятно: перед такой серьезной партией, какую он замышлял, необходимо было продумать все до мелочей.
Удобно устроившись в глубоком вольтеровском кресле, положив голову на руки и прикрыв глаза, он ушел в себя и не слышал, что происходит вокруг. В результате своих размышлений он пришел к непреложному выводу: Петрус должен умереть.
Около семи часов утра, то есть с рассветом, он встал, прошелся по кабинету, остановился перед шкафчиком и отворил дверцу.
В одном из ящиков он взял огромную связку писем и подошел с ними к лампе. Он вытащил одно письмо наугад, развернул его и торопливо пробежал глазами.
Граф нахмурился. Казалось, на него вдруг нахлынуло все то постыдное, что годами копилось на его совести, и выступило у него на лице. Он скомкал письма, не торопясь подошел к камину и предал огню все, что у него оставалось от княгини Рины.
Горько усмехаясь, он следил за тем, как огонь пожирает письма.
- Итак, все надежды моей жизни улетучились! - прошептал он.
Он торопливо провел рукой по лбу, словно пытаясь отогнать мрачные мысли, и с силой подергал за шнур колокольчика, висевшего над камином.
На шум в кабинет явился его камердинер.
- Батист! - молвил граф Рапт. - Узнайте, прибыл ли господин Бордье, и попросите его явиться сюда.
Батист вышел.
Господин Рапт снова подошел к шкафчику, запустил в него руку и вынул два седельных пистолета.
Он их осмотрел и убедился, что они заряжены.
- Хорошо, - сказал он, уложив их на прежнее место и задвинув ящик.
Только он прикрыл шкаф, как услышал три негромких удара в дверь.
- Войдите! - пригласил он.
Появился Бордье.
- Садитесь, Бордье, - пригласил граф Рапт, - нам необходимо серьезно поговорить.
- Вы здоровы, ваше сиятельство? - спросил Бордье, глядя на искаженное лицо хозяина.
- Нет, Бордье. Вы, конечно, знаете, что произошло сегодня ночью, и не должны удивляться, что после такой встряски я чувствую себя не совсем в своей тарелке.
- Я действительно только что узнал, к своему удивлению и огромному сожалению, о смерти госпожи де Ламот-Гудан.
- Об этом я и хотел с вами поговорить, Бордье. По причинам, которые вам знать не обязательно, я
