- Да. Однако по поводу этого наследства ходят разные слухи; говорят, например, что завещание исчезло сразу после смерти старшего брата, а умер он от апоплексического удара в тот момент, когда этого меньше всего ждали. У него был сын...
Вы что-нибудь об этом слышали, мадам?
- Очень смутно: мой отец и господин де Вальженез принадлежали к разным кругам.
- Ваш отец был честный человек, мадам... Итак, существовал сын, очаровательный молодой человек, а наследники, те самые, которых теперь обвиняют - когда я говорю 'обвиняют', я, разумеется, говорю не об официальном обвинении в суде присяжных, - выгнали его из отцовского дома. Общеизвестно, что он был сыном маркиза де Вальженеза, племянником графа и, следовательно, приходился кузеном господину Лоредану де Вальженезу и мадемуазель Сюзанне. Молодой человек, привыкший жить на широкую ногу, оказался без средств и, как говорят, пустил себе пулю в лоб.
- Темная история!
- Да, однако она не огорчила, а, напротив, обрадовала семейство Вальженезов. Пока молодой человек был жив, завещание могло обнаружиться и настоящий наследник вместе с ним.
Но раз он умер, вряд ли завещание всплывет само по себе. Вот что касается наследства. Что же до успеха господина де Вальженеза, могу поручиться, что под успехом вы подразумеваете любовные интрижки.
- Разве это не так называется? - улыбнулась г-жа де Маранд.
- Что касается успехов, похоже, ими он обязан светским женщинам. Когда же он обращается к девушкам из народа, то, несмотря на заботливое участие, которое оказывает в этих случаях своему брату мадемуазель Сюзанна де Вальженез, молодой человек вынужден порой применять насилие.
- Ах, сударь, что вы такое говорите!
- То же, о чем монсеньор Колетти рассказал бы вам, вероятно, лучше меня, потому что если господин де Вальженез хорошо принят при дворе, то это благодаря Церкви.
- И вы утверждаете, сударь, - спросила г-жа де Маранд, заинтересованная выдвинутыми обвинениями, - что мадемуазель Сюзанна де Вальженез помогает брату в его любовных похождениях?
- О, это не тайна! И действительно, кому известно, что мадемуазель Сюзанна питает нежную дружбу к брату, отдают ей за это должное. Мадемуазель Сюзанна отличается от брата тем, что любит жить среди своих родных и все или почти все ее удовольствия заключены для нее в родном доме.
- Ах, сударь, неужели вы верите подобной клевете?
- Я, мадам, не верю ничему, кроме курса ренты, да и то если он опубликован в 'Мониторе'. Ну и еще, пожалуй, в то, что господин де Вальженез самодоволен и болтлив. В этом отношении он напоминает улитку: пачкает репутации, от которых не успел вкусить!
- О, вы не любите господина де Вальженеза! - заметила г-жа де Маранд.
- Нет, признаться... Уж не любите ли его случайно вы, мадам?
- Я? Вы спрашиваете, люблю ли я господина Лоредана?
- Господи! Да я спросил вас об этом просто так; возможно, я неудачно выразился. Я знаю, что в полном смысле этого слова вы не любите никого. Мне следовало бы задать вопрос иначе:
'Вам нравится господин Лоредан?'
- Он мне безразличен.
- Неужели?
- Я вам об этом торжественно заявляю. Но я бы не хотела, чтобы с ним случилось несчастье, которого он не заслужил.
- Да кому это нужно?! Уверяю вас, мадам, с моей стороны господину де Вальженезу могут грозить лишь заслуженные несчастья.
- Да какие же несчастья может заслужить господин де Вальженез и как эти несчастья могли бы грозить ему с вашей стороны?
- Ничего хитрого в этом нет! Вот, например, нынче вечером господин де Вальженез весьма настойчиво за вами ухаживал...
- За мной?
- За вами, мадам... Ничего неподобающего в этом не было, ведь все происходило в вашем доме, и свидетели могли принять стремление господина де Вальженеза неотступно следовать за вами за любезность, возможно несколько преувеличенную, однако вполне простительную по отношению к хозяйке дома. Однако вы будете появляться на других вечерах, вы будете встречать господина де Вальженеза в свете. И если он несколько вечеров кряду будет вести себя с вами так, как он это делал здесь, вы окажетесь скомпрометированы... Ах, Боже мой! Я не хочу вас пугать, мадам. Но в тот день, когда ваше имя будет опорочено, господин де Вальженез умрет.
Госпожа де Маранд вскрикнула.
- Ах, сударь, кто-то умрет из-за меня!.. Убит! Да я буду корить себя всю оставшуюся жизнь.
- Да кто вам говорит, что именно ради вас и из-за вас я убью господина де Лоредана?
- Вы, сударь.
- Я ни словом об этом не обмолвился. Если бы я убил господина Лоредана ради вас или из-за вас, вы были бы скомпрометированы не меньше, чем при его жизни. Нет, я его убью по поводу... закона о печати или последнего смотра национальной гвардии, как убил господина де Бедмара.
- Господина де Бедмара? - смертельно побледнев, вскрикнула Лидия.
- И что же? - продолжал г-н де Маранд. - Разве кто-нибудь когда-нибудь узнал, что это сделано ради вас и из-за вас?
- Вы убили господина де Бедмара? - повторила г-жа де Маранд.
- Да. Так вы этого не знали?
- О Боже!
- Должен вам признаться, что я некоторое время колебался. Вы знаете, а может быть и не знаете, что у меня были основания презирать господина де Бедмара: у меня был случай убедиться в том, что он вел себя не как порядочный человек. И вот мне написали (один мой итальянский корреспондент), что двадцатого ноября тысяча восемьсот двадцать четвертого года господин де Бедмар будет в Ливорно. Я вспомнил, что в Ливорно меня ждет важное дело. Я прибыл туда девятнадцатого ноября. Господин де Бедмар приехал вслед за мной. Не знаю уж, как это произошло, но мы в одно время оказались в ливорнском порту, и когда я собирался отплывать, между нами завязался пустячный разговор по поводу одного комиссионера. Спор наш обострился, господин де Бедмар меня оскорбил, и я потребовал удовлетворения, оставив, однако, по привычке выбор оружия за противником. Он имел неосторожность выбрать пистолет, оружие жестокое, которое не щадит никого. Не откладывая, мы договорились, что сойдемся у сыроварен в Пизе.
Когда мы пришли на место, секунданты отмерили двадцать шагов; мы подбросили в воздух луидор, чтобы узнать, кто будет стрелять первым: судьба была к нему милостива. Он выстрелил... чуть ниже, чем следовало бы, пуля угодила мне в бедро.
- Вам? В бедро?! - вскричала г-жа де Маранд.
- Да, но, к счастью, не задела кость.
- А я даже не знала, что вы были ранены!
- К чему было вас волновать? Ведь через две недели я был совершенно здоров!
- Значит, несмотря на рану, сударь?..
- ...я в него прицелился... В ту самую минуту, как я вам сказал, я усомнился в том, что поступаю правильно: это был очень красивый молодой человек, похожий на господина де Вальженеза. Тогда я себе сказал: 'Вполне вероятно, что у него, как и у господина де Вальженеза, есть любящая мать, заботливая сестра!' Я колебался... Если бы я промахнулся, дуэль на том бы и закончилась, ведь я был ранен. Но я вспомнил, что господин де Бедмар недостойно вел себя по отношению к одной молодой особе; он навел пистолет на отца этой особы, который пришел требовать у него объяснений полученного оскорбления; этот негодяй убил старика. Тогда я прицелился ему в грудь, пуля пробила сердце, и он рухнул, не успев и охнуть.
- Сударь! - вскрикнула г-жа де Маранд. - Вы говорите, что мой отец...
- ...был убит на дуэли господином де Бедмаром, это правда. Как видите, я имел все основания не щадить его, так же как в подобных обстоятельствах я не пожалею и господина де Вальженеза.
