- 'С' - первая буква в слова 'слежка'.
- Ну и что?
- Это означает: 'Именем французского короля я, господин Жакаль, доверенное лицо господина префекта полиции, приказываю всем французским агентам в интересах его величества, а также всем агентам иноземным в интересах своих правительств преследовать, не спускать глаз, останавливать во время пути и даже в случае необходимости задержать владельца настоящего паспорта'. Словом, вы, друг мой, сами того не зная, находитесь под наблюдением полиции.
- Да мне-то что за дело?
- О, отнесемся к этому серьезно, брат мой! - предостерег Сальватор. Судя по тому, как проходил процесс над вашим отцом, кое-кому не терпится от него избавиться, и я не хочу подчеркивать роль Фраголы, - с едва уловимой улыбкой заметил Сальватор, - но понадобились ее светские связи, чтобы добиться для вас аудиенции, в результате чего король предоставил вам двухмесячную отсрочку.
- Вы полагаете, король нарушит данное слово?
- Нет, но у вас в распоряжении всего два месяца.
- Этого времени более чем достаточно, чтобы побывать в Риме и вернуться назад.
- Если только вам не будут чинить препятствий и не арестуют вас в пути, если по прибытии вам не помешают в результате тысячи тайных интриг увидеться с тем, к кому вы отправляетесь.
- Я полагал, что любому монаху, совершившему странствие в четыреста лье и прибывшему в Рим босиком с посохом в руках, достаточно подойти к воротам Ватикана, и ему будет открыт доступ к тому, кто сам был когда-то простым монахом.
- Брат мой! Вы пока верите тому, в чем постепенно вам придется разочароваться... Человек, вступающий в жизнь, похож на дерево, с которого ветер сначала сдувает цветы, потом срывает листья, ломает ветки до тех пор, пока буря, пришедшая на смену ветру, не свалит однажды дерево... Брат мой! Они заинтересованы в смерти господина Сарранти и употребят все возможные средства, чтобы стало бесполезным обещание, которое вы выманили у короля.
- Выманил?! - изумился Доминик.
- С их точки зрения - выманили... А как еще они, по-вашему, объясняют тот факт, что ее светлость герцогиня Беррийская, любимица короля, муж которой погиб от руки фанатика, проявляет интерес к сыну другого революционера, тоже революционеру и тоже фанатику?
- Вы правы, - бледнея, прошептал Доминик. - Что же делать?
- Вот об этом мы и позаботимся.
- Каким образом?
- Паспорт этот мы сожжем: кроме вреда, он ничего нам не даст.
Сальватор разорвал бумагу и бросил обрывки в огонь.
Доминик почувствовал беспокойство.
- Что же теперь со мной будет? - молвил он.
- Прежде всего, брат мой, поверьте, что лучше путешествовать без паспорта, чем с таким, как у вас; однако без документов вы не останетесь.
- Кто же мне их даст?
- Я, - ответил Сальватор.
Открыв небольшой секретер, он отпер секретный ящичек и среди многочисленных бумаг нашел подписанный паспорт, в котором не хватало только имени владельца и описания примет.
Он заполнил пустые графы: имя - брат Доминик, описание - точь-в-точь аббат Сарранти.
- А виза? - заволновался Доминик.
- Выписана сардинской миссией на Турин для следования инкогнито, разумеется. Я предусмотрительно обзавелся этим паспортом, он вам пригодится.
- А после того, как я дойду до Турина?..
- В Турине вы скажете, что дела вынуждают вас отправиться в Рим, вам без всяких трудностей завизируют паспорт.
Монах схватил обе руки Сальватора и крепко их пожал.
- Брат! Друг! Как я отплачу за все, что вы для меня сделали?! воскликнул он
- Как я вам уже юворил, брат мой, - улыбнулся Сальватор, - что бы я ни сделал, я навсегда останусь вашим должником.
Вернулась Фрагола. Она слышала последние слова.
- Подтверди нашему другу, что это так, дитя мое, - попросил Сальватор, подавая девушке руку.
- Он обязан вам жизнью, отец мой. Я обязана ему своим счастьем. Франция в той мере, в какой это по силам одному человеку, будет ему, возможно, обязана своим освобождением.
Как видите, долг огромный. Располагайте же нами!
Монах посмотрел на очаровательную девушку и ее.возлюбленного.
- Вы творите добро: будьте счастливы! - благословил аббат молодых людей.
Фрагола указала на сервированный стол.
Монах сел между Сальватором и его подругой, неторопливо прочел 'Benedicite' ['Благословите' (латин )], которую те выслушали с невозмутимостью чистых душ, убежденных в том, что молитва доходит до Бога.
Ужинали скоро и в полном молчании.
Сальватор прочел в глазах монаха нетерпение и, не дожидаясь окончания трапезы, встал.
- Я к вашим услугам, отец мой, - сказал он. - Но перед тем, как отпустить вас в дорогу, я дам вам талисман. Фрагола!
Подай шкатулку с письмами.
Фрагола вышла.
- Талисман? - переспросил монах.
- Да, не беспокойтесь, отец мой, это не идолопоклонство.
Я вам говорил, какие трудности ждут вас в пути, пока вы доберетесь до святого отца.
- Так вы и там можете мне помочь?
- Может быть, - улыбнулся Сальватор.
Фрагола вернулась с шкатулкой в руках.
- Свечу, воск и гербовую печать, девочка моя! - приказал Сальватор.
Девушка поставила шкатулку на стол и снова вышла.
Сальватор отпер шкатулку золоченым ключиком, висевшим у него на шее.
В шкатулке лежало десятка два писем, он выбрал одно наугад.
В это время Фрагола возвратилась, неся свечу, воск и печатку.
Сальватор вложил письмо в конверт, запечатал воском и надписал: 'Господину виконту де Шатобриану в Риме'.
- Возьмите, - сказал он Доминику. - Три дня назад тот, кому адресовано это письмо, устав от бессмысленной жизни в Париже, уехал в Рим.
- 'Господину виконту де Шатобриану'? - переспросил монах.
- Да. Перед его именем распахнутся любые двери. Если вам покажется, что трудности непреодолимы, подайте ему это письмо, скажите, что вам передал письмо сын того, кто его написал, и сошлитесь во имя этого письма на воспоминания об эмиграции. Тогда виконт станет вами руководить и вам останется лишь следовать за ним. Но вы должны прибегнуть к этому средству лишь в случае крайней нужды, иначе откроется тайна, известная трем людям: вам, господину де Шатобриану и нам с Фраголой, а мы с ней - одно целое.
- Я готов слепо исполнить ваши указания, брат.
- Это все, что я хотел вам сказать. Поцелуйте у этого праведника руку, Фрагола, а я провожу его до городских ворот.
Фрагола подошла и приложилась к руке монаха, тот следил за ней с ласковой улыбкой.
- Еще раз вас благословляю, дитя мое, - проговорил он. - Будьте так же счастливы, как чисты, добры и хороши собой.
Потом, словно все живые существа в этом доме заслуживали благословения, монах погладил собаку и
