шляпу, приколотую к волосам длинными черными булавками, и швырнул на кресло. Затем устремился в переднюю, в которую выходила дверь из комнаты Сен-Люка, смежной с королевской опочивальней.
– Жди меня здесь, шут, – приказал он, – я вернусь.
– О, не спеши, сын мой, – сказал Шико, – не торопись. Мне бы даже хотелось, – продолжал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам Генриха, – чтобы ты подольше там оставался и дал бы мне время подготовить тебе маленький сюрприз.
Когда шум шагов совсем затих, Шико открыл дверь в переднюю и крикнул; «Эй, кто там есть!» Подбежал слуга.
– Король изменил свое решение, – сказал Шико, – он велел подать сюда изысканный ужин на две персоны, для пего и для Сен-Люка. И советовал особое внимание обратить на вино. Теперь поторапливайтесь.
Слуга повернулся на каблуках и со всех ног помчался выполнять приказ Шико, ничуть не сомневаясь, что он исходит от самого короля.
Тем временем Генрих III, как мы уже говорили, прошел в комнату, отведенную Сен-Люку; последний, будучи предупрежден о королевском визите, лежал в постели и слушал, как читает молитвы старик слуга, последовавший за ним в Лувр и разделивший его заточение. В углу, на позолоченном кресле, опустив голову па руки, глубоким сном спал паж, приведенный Бюсси.
Одним взглядом король охватил всю эту картину.
– Что это за юноша? – подозрительно спросил он у Сен-Люка.
– Разве вы забыли, ваше величество? Заперев меня здесь, вы милостиво разрешили мне вызвать одного из моих пажей.
– Да, конечно, – ответил Генрих.
– Ну, я и воспользовался вашим дозволением, государь.
– Ах, вот как!
– Ваше величество раскаиваетесь в том, что даровали мне это развлечение? – осведомился Сен- Люк.
– Нет, сын мой, нет. Напротив. Забавляйся, сделай милость. Как ты себя чувствуешь?
– Государь, – сказал Сен-Люк, – меня сильно лихорадит.
– Оно и видно. У тебя все лицо пылает, мой мальчик. Пощупаем пульс, ты знаешь, ведь я кое-что смыслю в медицине.
Сен-Люк неохотно протянул руку.
– Ну, да, – сказал король, – пульс прерывистый, возбужденный.
– О государь, – простонал Сен-Люк, – я и вправду серьезно болен.
– Успокойся. Я пришлю к тебе моего придворного врача.
– Благодарствуйте, государь, я не выношу Мирона.
– Я сам буду ухаживать за тобой.
– Государь, я не допущу…
– Я прикажу постелить мне постель в твоей спальне, Сен-Люк. Мы проболтаем всю ночь, у меня накопилась уйма всякой всячины, которой я хотел бы с тобой поделиться.
– Ах! – в отчаянии воскликнул Сен-Люк. – Вы называете себя человеком, сведущим в медицине, вы называете себя моим другом и хотите мне помешать выспаться. Клянусь смертью Христовой, лекарь, у вас странная манера обращаться с вашими пациентами! Клянусь смертью Христовой, государь, вы как-то уж слишком по-своему любите своих друзей!
– Как! Ты хочешь остаться наедине со всеми твоими страданиями?
– Государь, со мной Жан, мой паж.
